Деньги стали главным инструментом в борьбе с глобальным потеплением

Климатические активисты остались недовольны результатами встречи в Глазго. Фото Reuters

«Восхищение с оттенком разочарования», – сказал Борис Джонсон, глава правительства Великобритании, об итогах саммита в Глазго.

Перед началом саммита ООН в Глазго, известного как COP 26, главный организатор объявил его «последней, лучшей надеждой» на спасение планеты. Когда конференция открывалась, генеральный секретарь ООН Антониу Гутерриш сказал, что главным приоритетом должно быть ограничение роста глобальной температуры всего на 1,5 градуса по Цельсию по сравнению с доиндустриальными уровнями. В этом плане правительства не справились: несмотря на то что более 120 стран представили свои целевые показатели, они, даже если будут выполнены, не смогут ограничить рост температуры 1,5 градусами, а приведут, судя по прогнозам, к потеплению на 2,4 градуса к концу века.

Результаты саммита

13 ноября дипломаты из почти 200 стран подписали важное соглашение, направленное на активизацию усилий по борьбе с изменением климата, призвав правительства вернуться в следующем году с более решительными планами по сокращению выбросов, вызывающих потепление планеты, и призвав богатые страны «как минимум удвоить» финансирование к 2025 году, чтобы защитить уязвимые страны от опасностей потепления.

Это соглашение установило четкий консенсус в отношении того, что все страны должны немедленно сделать гораздо больше, чтобы предотвратить катастрофическое повышение глобальной температуры. И это не дипломатическая хитрость. Поскольку Парижское соглашение не имеет обязательной юридической силы, без соответствующих механизмов исполнения именно прозрачность внутренних политик имеет решающее значение для укрепления доверия и прогресса. Поэтому стандартизация отчетности – очень важный результат.

В соглашении изложены конкретные шаги, которые мир должен предпринять: от сокращения глобальных выбросов углекислого газа почти вдвое к 2030 году до сокращения выбросов метана. Более того, соглашение устанавливает правила, обязывающие страны нести ответственность за результаты, которых они достигают – или наоборот – не достигают. Если связывать соглашение с темпами потепления, можно констатировать, что пакту не хватает энергичности и сроков при наличии общего 10-летнего периода, а именно: насколько быстро каждая страна должна сократить свои выбросы в течение этого периода. Богатые страны настаивали на ускоренном отказе от ископаемого топлива, главным образом угля, для таких стран, как Индия, Индонезия и Южная Африка. Но те резонно возражали, что у них нет финансовых ресурсов, чтобы сделать это быстро, и требовали у богатых стран помощь в этом. Например, африканские страны требовали 700 млрд долл. ежегодно. Группа развивающихся стран «Группа 77 плюс Китай» настаивала на создании фонда для оплаты таких «убытков и ущерба». Этого не произошло. Планы по созданию фонда были заблокированы богатыми странами. Опасения США выразились в возможность появления масштабных финансовых обязательств.

Это оставляет многие развивающиеся страны в ситуации нехватки средств, необходимых для создания более чистой энергии, что большой минус. Но соглашение определяет четкий консенсус в отношении того, что страны должны немедленно сделать гораздо больше, и устанавливает правила транспарентности и ответственности за невыполнение, а это уже немало. Уязвимые страны говорят, что Запад разбогател, сжигая ископаемое топливо. И это правда. Но получить деньги у богатых стран оказалось непросто. Нужен стимул, а не просьба. И в Глазго получилось его сформулировать. Теперь деньги будут рассматриваться как важный инструмент для перехода к энергетике, а не как форма помощи. Бедные страны заявили, что без этого они не могут декарбонизировать промышленность, тем самым поставив под угрозу парижские цели, поэтому необходимо найти больше средств. Одна из моделей для этого, похоже, найдена. Америка, Великобритания, Франция и Германия договорились собрать для Южной Африки 8,5 млрд долл. из государственных и частных источников. Взамен ЮАР начнет декарбонизировать свою электроэнергию, которая в настоящее время почти полностью вырабатывается из угля. Если результаты до следующего COP 27 в 2022 году будут положительными, это может стать моделью для других стран.

Более 100 стран согласились сократить выбросы метана на 30% к концу этого десятилетия. Это серьезное достижение. Метан – более мощный парниковый газ, чем углекислый газ, хоть остается в атмосфере всего около десяти лет. И выбросы в энергетической отрасли можно быстро начать регулировать.

Одним из ключевых результатов COP 26 стало объявление о том, как регулировать быстрорастущий глобальный рынок компенсации выбросов углерода, когда одна компания или страна компенсирует собственные выбросы, платя за это другой стране. Это очень сложная техническая проблема – как правильно учесть глобальные сделки, чтобы любые сокращения выбросов не переоценивались или не учитывались дважды. Уязвимые страны настаивают на том, чтобы богатые страны предоставляли им долю доходов от операций на углеродном рынке, чтобы помочь им справиться с изменением климата. США и ЕС выступили против, но островные государства, в частности, хотят иметь механизм, гарантирующий, что торговля выбросами углерода приведет к общему сокращению глобальных выбросов. Очевидно, что давление на богатые страны будет нарастать и окончательные договоренности еще впереди.

Более 100 стран, включая Бразилию, Китай, Россию и США, пообещали положить конец вырубке лесов к 2030 году. Соглашение охватывает около 85% мировых лесов, которые имеют решающее значение для поглощения углекислого газа и замедления темпов глобального потепления. Экологи восприняли это заявление с некоторым пессимизмом, так как предыдущие договоренности не увенчались успехом. Особенно это касается дождевых лесов Амазонки, где вырубка даже увеличилась. Однако масштаб задачи для 9 лет огромен. Руководители стран, взявшие на себя эти обязательства, должны будут противостоять укоренившимся экономическим интересам внутри своих стран, но выбора у них, по сути, нет.

Присоединение Индии к странам, обещающих достичь «нулевых» выбросов, – серьезный шаг для крупнейшего в мире потребителя угля. Индия установила очень высокий горизонт прекращения выбросов – до 2070 года. Представляется, что этот срок будет корректироваться, учитывая начало работы Партнерства между США и Индией по достижению уровня в 450 ГВт возобновляемой энергии к 2030 году и распространение инновационных чистых технологий. Это косвенно подтверждается заявлением индийской стороны о существенном изменении энергобаланса в пользу возобновляемых источников (ВИЭ) к 2030 году.

Нужно признать, мировой консенсус о необходимости снижать энергетические выбросы не только состоялся – он качественно развивается. Можно констатировать недостаточность мер для ограничения роста средней температуры на планете, но консенсус стремительно приобретает конкретные экономические очертания. И это главное. Практически это означает полное технологическое перевооружение целых энергетических отраслей и технологический рывок в создании новых энергетических продуктов в ближайшие 5–7 лет. Тренд на снижение выбросов будет раскручиваться с каждым годом, втягивая в воронку все новых рестрикций различные энергетические секторы. Данная ситуация окажет значительное влияние на Россию как одного из ключевых поставщиков ископаемых ресурсов. Но алармистским настроениям здесь не место – у РФ высокие стартовые позиции для развития «зеленой» энергетики в силу природных возможностей и перспективной научной базы.

Президент США Джозеф Байден на климатическом саммите в апреле и в Глазго сообщил о планах США сократить вдвое выбросы парниковых газов в течение десятилетия. В масштабах всей экономики – на 50–52% по сравнению с уровнями 2005 года. Это во многом революционные цифры, которых невозможно достичь без изменения внутренней социальной структуры, ведь нужно создавать новые рабочие места, выводя из оборота сокращающиеся.

Еврокомиссия в 2023 году начинает вводить углеродный налог на определенную продукцию, в производстве которой задействованы выбросы парниковых газов. Его основные контуры мы недавно увидели в энергопакете Fit for 55, и первые расчеты от его введения показывают дополнительную нагрузку на российских экспортеров в 33 млрд долл. за 5 лет. Соответственно все больше и больше стран будут переходить на зеленые технологии. Это называется «энергетическим переходом», вследствие которого потребление нефти перестанет расти, а примерно через 7–10 лет глобальное потребление нефти начнет снижаться. Это приведет к следующему циклу снижения цен на нефть и бюджетным проблемам для сырьевых стран. Тем временем в ЕС в 2020 году уже приняли Водородную стратегию. Ведь именно водород со временем заменит природный газ. Вопрос заключается в источнике его получения: «голубой» водород – из природного газа с отсеиванием СО2 или «зеленый» водород – из воды посредством электролиза.

Элементы энергоперехода

Международная морская организация в этом году в лице комитета по защите морской среды приняла важные поправки, которые потребуют от судов снижения выбросов природных газов, а также ввела запрет на использование и перевозку тяжелого топлива судами в Арктике с 1 июля 2024 года. Поправки сочетают комплекс технических и эксплуатационных подходов к повышению энергоэффективности судов, а также обеспечивают ключевые шаги для будущих мер по сокращению выбросов парниковых газов. Будет требоваться расчет собственного индекса энергоэффективности судов с использованием технических средств для определения годового эксплуатационного показателя углеродоемкости. Интенсивность выбросов углерода увязывает выбросы парниковых газов с количеством груза, перевезенного на определенное расстояние.

Важное значение будет иметь запрет на использование и перевозку в качестве топлива масел, имеющих плотность при 15 градусах по Цельсию выше 900 кг/куб. м или кинематическую вязкость при 50 градусах выше 180 кв. мм/с. Из этого запрета будут исключаться суда, участвующие в обеспечении безопасности судов или в поисково-спасательных операциях; суда, предназначенные для реагирования на разливы нефти, а также те, которые соответствуют определенным стандартам в отношении защиты топливных баков (расположенных внутри двойного корпуса).

До этого решения правила Международной конвенции по предотвращению загрязнения с судов запрещали использование и перевозку тяжелого топлива в Антарктике, а в Арктике – не рекомендовалось. После вступления решения в силу обязательное регулирование, безусловно, усилит защиту окружающей среды в Арктике. Дело в том, что на тяжелое топливо – мазут приходится примерно 62% топлива, используемого в Арктике. Оставшиеся 38% – легкое топливо. Например, керосин, газойль. И когда сжигается мазут, в атмосферу выбрасываются частицы сажи. Затем сажа покрывает снег и лед, снижая отражательную способность и тем самым ускоряя потепление. Некоторые оценки дают этому процессу почти 17% вклада в глобальное потепление.

Россия сможет до 2029 года выдавать дополнительные разрешения на использование собственными судами тяжелого топлива, но новая климатическая повестка буквально требует новых концепций внедрения современных топливных технологий с нулевым выбросом СО2, основанных на водороде, аммиаке и природном газе.

Все сказанное выше не значит, что от нефти все отвернутся. Безусловно, нет. Например, авиационный керосин для самолетов пока трудно заменить электричеством. Но ее объем в энергобалансе будет постоянно снижаться. Очень важную роль в скорости этих процессов будет иметь развитие инфраструктуры, которая сформировалась для бензиновых и дизельных автомобилей и пока отсутствует для электрических. Однако посмотрите на экономический «пакет Байдена», который трудно, но был принят Конгрессом: сотни миллиардов долларов выделяются на развитие инфраструктуры для электромобилей, в первую очередь электрических заправок. И это будет главным и пока недостающим звеном для самого масштабного в истории перехода на электромобили. В Европе данная инфраструктура уже разворачивается полным ходом. В лондонском Сити целые улицы уже закрыты для транспорта с углеродным следом. Страны ЕС составили планы восстановления своих экономик после ущерба, нанесенного пандемией коронавируса. Брюссель выделил на это из фонда восстановления ЕС 750 млрд евро. Не менее 30% из этого бюджета должно быть направлено на переход к «зеленой» экономике.

Первым шагом в неизбежном энергетическом транзите должна стать качественная стратегия, принятая внутри России на законодательном уровне, которая учитывает не только риски, но и новые возможности перехода на технологии XXI века, уходя от устаревающей технологической базы. Ведь Россия как самая большая страна в мире имеет и наиболее широкие природные условия по созданию, в сущности, новых отраслей. Более того, в России есть и собственные серьезные разработки, требующие дальнейшего продвижения.

Одним из основных факторов, задерживающих коммерческое развитие электрического транспорта, является проблема хранения энергии. Применяемые сейчас аккумуляторы имеют тенденцию к возгораниям при повреждении, обеспечивают небольшой запас хода по сравнению с двигателями внутреннего сгорания и имеют большую стоимость. Альтернативой литий-ионным аккумуляторам могут стать два типа способов хранения энергии. Первый – аккумуляторы с твердым электролитом. У них плотность хранимой энергии в несколько раз выше, чем у литий-ионных аккумуляторов, при этом поышенные надежность и устойчивость к износу, а также безопасность при эксплуатации. Повреждение оболочки аккумуляторов с твердым электролитом не приводит к взрыву. Второй – суперконденсаторы (ионисторы). У них маленькая емкость по сравнению с классическими аккумуляторами, но высокая мощность и практически мгновенная зарядка. Этот способ хранения энергии считается наиболее перспективным для общественного транспорта, суперконденсаторы могут заряжаться на каждой остановке. Технология уже используется в российских автобусах компаний ЛИАЗ и Тролза.

Важно отметить, что в РФ есть необходимая научная база для развития этих направлений и при надлежащем финансировании можно выйти в лидеры по разработкам. Пока этого еще не успели сделать активно развивающиеся игроки на рынке, например компания Samsung, которая уже более 10 лет разрабатывает аккумуляторы с твердым электролитом.

Очень важно, что президент РФ Владимир Путин на Климатическом саммите в апреле 2021 года и сейчас, в Глазго, был конкретен в планах России в декарбонизации и оценках развития международного сотрудничества в области «зеленых» технологий. Более того, российской стороной был предложен новый инструментарий: поглощение углекислого газа, уже накопленного в атмосфере, и работа по нейтрализации выбросов метана, разогревающий эффект которого кратно выше СО2.

Существует ряд болезненных изменений, от которых России невозможно уклониться. Во-первых, придется пройти через неизбежное повышение цен для внутреннего потребителя для улучшения энергоэффективности, показатели которой сейчас сильно отстают от мировых. Расчеты говорят о двукратном отставании от среднемировых значений. Внедрение современных и уже существующих технологий сможет снизить первичное энергопотребление почти на 30%. Таким образом, РФ могла бы получить дополнительный резерв ресурсов без разработки новых месторождений. Во-вторых, установление для предприятий стоимости энерговыбросов. Если с энергоэффективностью экономическая политика понятна: энергия – ценный продукт и ее нужно экономить, то энерговыбросы в основном не входят в затратную часть. То есть отсутствует стимул для экономии. Эта ситуация будет меняться. В-третьих, защита зарубежными странами собственного производителя через внедрение трансграничных налогов повысит издержки наших производителей.

Наконец, главное – снижение энергетической ренты повлечет за собой изменение внутриэкономической и социальной модели. Потому что расчет на низкую цену энергоресурсов будет несостоятелен – они недорогие, потому что не установлена цена энерговыброса. После ее установки ценовой баланс изменится в пользу ВИЭ. Но перед этим придется пройти продолжительный период роста потребительской активности на фоне снижающейся инвестиционной, что будет негативно сказываться на экономическом росте. Внутренний инвестиционный резерв, сокращающийся вследствие перманентного оттока капитала, не сможет компенсировать разницу.

Тем не менее использование ресурсной базы – важный элемент будущей энергетической политики РФ. Казалось бы, ВИЭ вытеснят традиционные нефть и газ, и они останутся в земле. Но стоит ли так поступать? Россия занимает шестое (6%) место в мире по запасам нефти и первое (19%) – по запасам газа. Не использовать это богатство – не лучшая идея. Месторождения с высокой рентабельностью постепенно заканчиваются. Одновременно начинает устаревать налоговая конструкция, основанная на взимании налогов не с прибыли нефтяных предприятий, а с общей выручки. Это ключевая разница системы, основанной на доходе, а не на прибыли, при которой разница между рыночной ценой и стоимостью для производителя перечисляется в бюджет. Соответственно пока себестоимость добычи низкая, система налогообложения работает эффективно, но при ее повышении ситуация становится совершенно иной – доходная рента для государства снижается. Уже сейчас около 52% добычи нефти в РФ осуществляются с теми или иными налоговыми льготами и преференциями; этот процент может значительно вырасти уже к концу этого десятилетия. Ведь даже если спрос на нефть вырастет, он будет удовлетворяться в первую очередь не за счет высоких цен, а путем внедрения новых технологий добычи. Поэтому повышение коэффициента эффективности добычи существующих энергоресурсов и снижение крайне неэкономного первичного энергопотребления с последующей модернизацией энергосистем – важнейшая задача на ближайшие годы.

Что впереди?

Очевидно, целенаправленное давление на поддержание достигнутых на сегодняшний день инициатив будет нарастать. COP 27 состоится уже в следующем году в Шарм-эль-Шейхе. В июне 2022 года правительство Швеции проведет конференцию ООН, посвященную 50-летию первого саммита Земли. В течение всего 2022 года будет проводиться санкционированная ООН глобальная инвентаризация прогресса в достижении целей Парижского соглашения. Выводы мы узнаем в 2023 году. Важно, что на COP 26 научные данные из последних отчетов Межправительственной группы экспертов по изменению климата были впервые прямо признаны, а в следующем году группа опубликует уже минимум два доклада.

Поскольку ухудшающиеся последствия изменения климата мы будем видеть от месяца к месяцу, призыв к действиям будет нарастать, а общественная озабоченность становится все более острой. Таким образом, 2021 год стал пока самым активным и важным в глобальной климатической политике за всю историю, но 2022 год обещает стать еще динамичнее.