Бельгия готовится к безъядерным зимам

Скоро атомные станции в Бельгии могут уступить место ветрякам. Фото Бенуа Браммера

Не за горами те времена, когда в соответствии с действующим законодательством должны быть практически одновременно остановлены все семь энергоблоков бельгийского ядерного парка. Избежать отказа от атома будет очень трудно ввиду поддержки этого решения общественным мнением, взбудораженным многочисленными техническими сбоями. Королевство спешно ищет альтернативы своим АЭС, по‑прежнему обеспечивающим 50–60% потребляемой страной энергии и снабжающим соседние Люксембург и Нидерланды.

Сроки поджимают

Согласно закону от 31 января 2003 года, все реакторы двух бельгийских АЭС, «Дуль» (четыре водо‑водяных реактора) и «Тианж» (три водо‑водяных реактора) общей мощностью 5,9 ГВт, требовалось остановить после 40 лет эксплуатации, так же постепенно, как они и вводились в работу, то есть с 2015 по 2025 год. Однако закрытие трех наиболее старых энергоблоков («Тианж‑1», «Дуль‑1» и «Дуль‑2» 1975 года) было отложено двумя предыдущими правительствами, Элио ди Рупо и Шарля Мишеля, до 2025 года. Данное обстоятельство поставило страну в деликатную ситуацию необходимости полного отказа от атомной энергии в очень краткие сроки – с 2022 по 2025 год, тогда как при сохранении первоначального плана это можно было бы сделать за 10 лет.

Между тем через четыре с половиной года после принятия закона о продлении жизни «Дуль‑1» и «Дуль‑2» вдруг возникла угроза его отмены. Суд Европейского союза, заседающий в Люксембурге, в конце июля обязал бельгийские власти в соответствии с международными конвенциями и требованиями ЕС вынести заключение о последствиях данного решения для окружающей среды. Суд Европейского союза рассмотрел вопрос о «Дуль‑1» и «Дуль‑2» в связи с обращением в этот орган Конституционного суда (КС) Бельгии, куда, в свою очередь, подали иск экологические ассоциации.

Ситуация, в которой, таким образом, оказался КС Бельгии, непроста. Потребность королевства в текущий момент во всех семи реакторах настолько очевидна, что даже Суд Европейcкого союза не исключил «необходимости временно оставить данный закон в силе в случае существенной и реальной угрозы поставкам электроэнергии». «Конституционному суду Бельгии предстоит решить вопрос о балансе между требованиями, предъявляемыми законодательством о защите окружающей среды, и требованиями, связанными со стабильным энергоснабжением территории», – прокомментировала ситуацию министр энергетики Мари‑Кристин Маргем.

Оператор бельгийской энергосети Elia еще в 2017 году предупредил власти о необходимости самых поспешных действий по созданию новых генерирующих мощностей для выхода из атома в установленные сроки. Все‑таки отказ от семи реакторов требует не менее чем 3,9 дополнительных ГВт. Такой объем электроэнергии способны обеспечить, например, три крупные газовые электростанции. При этом уже в 2022 году, после остановки «Дуль‑3» (реактор 1982 года), возникнет дефицит мощностей в 1 ГВт или выше. Особые опасения вызывают у руководства Elia зимние периоды начиная с сезона 2022/23.

Многочисленные аварии

Стабильность поставок электричества в дома и на предприятия – вопрос, остроту которого прочувствовал на себе уже почти каждый бельгиец. Многочисленные неприятности будоражат атомную энергетику королевства все последние годы, внеплановые отключения ряда энергоблоков продолжились и в 2018 году. Единичные эпизоды не наделали много шума, а вот и ранее периодически всплывавшие системные проблемы микротрещин, утечек и деградации бетонных конструкций минувшей осенью прозвучали очень громко. Немудрено: в ноябре и декабре, накануне отопительного сезона, французская компания Engie Electrabel (собственник бельгийских АЭС) одновременно остановила работу шести из семи энергоблоков. Население призвали экономить электроэнергию. Оставшись с одним реактором, страна на два месяца потеряла 3 ГВт, или 25% своих мощностей, и понесла убытки в 200 млн евро. Еще никогда импорт королевством электроэнергии из‑за рубежа не был так высок, а доля атома в потреблении так мала (15% в ноябре и 17% в декабре).

При этом впечатляют и те сроки, на которые пришлось закрывать реакторы в кризисный сезон 2018/19. Так, реактор «Тианж‑3» был остановлен с конца марта 2018 года по начало января 2019‑го, то есть свыше девяти месяцев. «Тианж‑2» вывели из работы на период с августа 2018 года по начало июля, более чем на 10 месяцев. Реактор «Дуль‑4» бездействовал с августа по конец декабря 2018 года, свыше четырех месяцев. Все три упомянутых реактора столкнулись с одинаковой проблемой – «старением конструкционных материалов», приведшим к деградации бетона в неядерной части энергоблоков. Кроме того, на «Тианж‑2» специалисты обнаружили свыше 3 тыс. микротрещин, самые крупная из которых достигала 18 см.

В то же время реактор «Дуль‑1» после обнаружения «небольшой» (как утверждает Engie Electrabel) утечки в контуре аварийного водяного охлаждения простаивал более 10 месяцев – с апреля минувшего года по март текущего, в связи с ремонтом корродированного трубопровода. Реактор «Дуль‑2», остановленный вскоре после «Дуль‑1» для планового обслуживания и проверки того же трубопровода, который тоже оказался дефективным, был вновь запущен лишь в конце января 2019 года, спустя почти семь месяцев.

Только один из шести реакторов, «Тианж‑1», в тот период был закрыт всего на месяц на текущий ремонт, с 13 октября по 12 ноября. В то же время постоянно остававшийся в работе седьмой реактор, «Дуль‑3», также имел микротрещины, около 13 тыс. (так утверждает сопредседатель партии «Эколо» Жан‑Марк Нолле), и ранее бездействовал ровно 10 месяцев, с сентября 2017-го по июль 2018 года. Таким образом, к началу 2019 года удалось обеспечить работу лишь четырех из семи реакторов – «Тианж‑1», «Тианж‑3», «Дуль‑3», «Дуль‑4», остальные вернулись в строй лишь в конце января, в марте и в июле.

Между углем и газом

В настоящее время эксплуатация бельгийских АЭС возобновлена в нормальном режиме. В связи с этим Engie Electrabel ожидает увеличения коэффициента использования установленной мощности (КИУМ) до 78% в текущем году (по сравнению с прошлогодними 52%). По прогнозам компании, этот показатель затем достигнет 79% в 2020 году и 93% (уровня мировых стандартов) – в 2021‑м. Однако это отнюдь не конец длительным перерывам в работе бельгийских АЭС. Для избежания столь многочисленных аварий реакторы вплоть до 2025 года планируется один‑два раза в год и даже чаще закрывать на периоды разной продолжительности на техобслуживание и ремонт. Так, предстоящей зимой Engie Electrabel планирует остановить сразу три реактора («Дуль‑1», «Дуль‑2» и «Тианж‑1»), хотя и не самые мощные.

Казалось бы, однажды эта проблема уже была успешно решена за счет импорта энергоносителей. Но сейчас в рамках борьбы на уровне ЕС за сокращение выбросов углекислого газа многие страны‑члены ускоренными темпами существенно снижают долю угля в своем энергосекторе или же вовсе от него отказываются. В их числе те страны, откуда Бельгия импортирует электроэнергию в зимний период, – Нидерланды, Великобритания, Италия, Франция и, конечно же, Германия. Уже объявлено о сокращении мощностей европейских ТЭС, работающих на угле, на 26 ГВт.

Помимо инвестиций в солнечные батареи и ветрогенераторы, Бельгия делает главную ставку на газовую электроэнергетику. В мае некая люксембургская компания объявила о намерении инвестировать 2,5 млрд евро в строительство в Бельгии четырех газовых генераторов мощностью 3,5 ГВт к 2025 году. Топливо будет поставлять Катар. Министр Маргем горячо поддержала эту инициативу, так как она решает практически все проблемы. Кроме того, фламандские партии ратуют за прокладку кабеля к газовой электростанции в Нидерландах, которую сама эта страна больше не использует.

Для реализации подобных идей весной был принят законопроект о так называемом механизме компенсации мощностей – Capacity Remuneration Mechanism (CRM). Механизм предполагает организацию тендеров для выбора подрядчиков, которые подпишут контракты и получат премии на создание мощностей, необходимых Elia. Речь идет о выделении около 600 млн евро в год. Первый тендер должен быть проведен уже в 2021 году.

Крайние точки зрения

Бельгийская политика славится периодами крайне затяжного формирования правительств. Кабинет Мишеля пал за пять месяцев до федеральных выборов, еще 8 декабря 2018 года, из‑за Глобального миграционного пакта ООН о безопасной, упорядоченной и легальной миграции. Де-факто же именно этот кабинет до сих пор исполняет полномочия, просто из него вышла националистическая партия «Новый фламандский альянс» (Н‑ФА). Как ни странно, именно это обстоятельство и позволило провести закон о CRM через кабинет министров: только Н‑ФА (а также ультраправые силы Народная партия и «Фламандский интерес») решительно выступает за использование атомной энергии после 2025 года и потому до конца 2018 года блокировала законопроект о CRM. Фламандские националисты призывают использовать наиболее молодые реакторы, «Дуль‑4» и «Тианж‑3» (оба 1985 года), вплоть до 2065 года.

Любопытно и то, что Н‑ФА, ратуя за продление использования АЭС, использует аргументы экологов. И не без оснований. Газовые ТЭС выбрасывают в атмосферу в два раза меньше углекислого газа, чем ТЭС, работающие на угле, однако возвращение к ископаемым видам топлива в любом случае плохое решение в деле борьбы с парниковым эффектом. Именно поэтому многие защитники окружающей среды склонны придерживаться мнения о том, что меньшим из зол будет при необходимости продлевать жизнь атомной энергетике, а главный бой дать наиболее грязному топливу. Как утверждает интернет‑ресурс бельгийских лоббистов ядерной энергии Forum nucleaire, «эксперты призывают отказаться от ископаемых видов топлива (угля, нефти и газа), на которые до сих пор приходится 70% мирового энергопотребления. Данная цель требует использования всех источников энергии, бедных углекислым газом, таких как атомная энергия, ветер и солнце и другие». Издание указывает на то, что даже при значительном увеличении доли возобновляемых источников энергии (ВИЭ) без газовых ТЭС и импорта энергоносителей Бельгии не обойтись. При таком сценарии вредные выбросы в атмосферу увеличатся в три раза, в то время как комбинированное использование атомной энергии и ВИЭ к 2050 году позволило бы сократить подобные выбросы более чем наполовину – а это соответствовало бы общеевропейским климатическим задачам.

С другой стороны, под впечатлением от фукусимской катастрофы в Европе, как известно, появились влиятельные общественные движения, которые требуют скорейшего закрытия АЭС ввиду угрозы жизни людей. В рамках одной из наиболее масштабных акций, в 2017 году, 50 тыс. манифестантов, в числе которых были немцы, бельгийцы и голландцы, выстроились в живую цепь длиной 90 км в знак протеста против работы реакторов с микротрещинами и продления жизни старейшим реакторам, отслужившим свой 40‑летний срок. Активисты ссылаются в том числе и на риски кибератак, которые вполне вероятны, принимая во внимание совершенно иные стандарты безопасности, существовавшие в 1970–1980‑х годах. АЭС «Тианж» расположена близ Льежа (Бельгия), Маастрихта (Нидерланды) и Ахена (ФРГ), а «Дуль» является атомной электростанцией с самой большой плотностью населения близлежащих территорий в Европе: 9 млн человек в радиусе 75 км.

Несмотря на подобные крайние точки зрения – немедленно закрыть все АЭС или же продлевать срок их жизни по максимуму, – определенный общественно‑политический консенсус решимость по вопросу о выходе из атома в Бельгии в целом усматривается. Согласно соцопросам, большая часть населения королевства выступает за приверженность существующим срокам закрытия энергоблоков. Этого же курса придерживаются находящиеся в данный момент у власти политические силы. Время покажет, по силам ли стране амбициозный проект нулевого атома в организационном, финансовом и временном плане.