Как реформировать внутренний рынок газа

Необходимо развивать межтопливную конкуренцию, и прежде всего с углем. На фото подключение дома к системе газоснабжения. Фото РИА Новости

7 декабря прошел очередной форум «Газ России», на котором профессионалы и эксперты газовой отрасли России и мира обсуждали актуальные тенденции и перспективы развития отрасли в контексте развития мирового энергетического рынка. 

Мероприятие традиционно не могло обойтись без дискуссии по теме формирования внутреннего рынка газа. Активные дискуссии по ней ведутся последние 10 лет, и, казалось бы, все сходятся на том, что реформирование необходимо. Однако когда дело доходит до конкретики, выясняется, что все имеют в виду разное.

В качестве позитивного примера реформы чаще всего преподносится опыт реструктуризации газовой отрасли США, опыт Великобритании и ЕС. Даже если оставить за скобками то, что в этих странах процесс реформирования шел на протяжении десятилетий, между их газовыми отраслями и российской есть несколько принципиальных, критичных в данном случае различий, которые при апелляции к западному опыту чаще всего не учитываются. Самое очевидное то, что ни одна из этих стран на момент реформы не была нетто-экспортером газа. Нетто-экспортером в какой-то момент реформы стала только Австралия, но ее опыт, как знают специалисты, сложно назвать успешным. 

Немало и других отличий. Если, допустим, взять европейский рынок газа, то там хорошо развита газотранспортная система, есть диверсифицированные источники поставок газа. Это и Норвегия, и Алжир, и Россия, и растущие объемы поставок СПГ. При этом мощности терминалов по приемке СПГ в ЕС составляют около 200 млрд куб. м, что сопоставимо со всем объемом экспорта газа в Европу из России. Газ в европейском энергобалансе занимает около 25%. При этом весь европейский энергобаланс разложен пропорционально – примерно по 25% на все основные виды ресурсов.

В энергобалансе России газ занимает 52%, а в европейской части страны – более 70%. При этом 90% российского газа добывается в одном регионе – на севере Тюменской области. И, по сути, существует только одна крупная газовая артерия, по которой осуществляются поставки и в Западную Сибирь, и на Урал, и в европейскую часть России, а также в экспортный коридор. Центры потребления значительно удалены от центра добычи. Все это делает особенно острым вопрос надежности и безопасности энергообеспечения.

Следующая специфичная проблема – это сезонная неравномерность потребления газа. Спрос на газ зимой у нас возрастает в 1,5 раза по сравнению с летним периодом просто потому, что мы северная страна. Эту неравномерность спроса кто-то должен покрывать. Пики потребления есть и на европейском рынке, и, как показывает, практика, чтобы покрыть их, европейцам тоже нужен российский газ. Кроме этого, в Европе развита система ПХГ, общая мощность которой составляет около 100 млрд куб. м (у нас – 72 млрд куб. м при сопоставимом объеме потребления). И всю эту нагрузку сегодня несет «Газпром».

Кроме того, не стоит забывать и о той роли, которую играет газовая отрасль в наполнении российского бюджета, о том, насколько решение насущных экономических и социальных проблем страны зависит от ее устойчивого функционирования. 

Предлагаемые сегодня модели либерализации газовой отрасли в России подчас не учитывают изначальные особенности ее устройства. На мой взгляд, в этих условиях можно вести речь только о развитии элементов рынка: конкуренции производителей, формировании рыночного ценообразования и так далее. 

Дискуссия на форуме в очередной раз показала: пока у основных участников отрасли и у государства нет общего понимания, ради чего и по каким принципам создавать целевую модель национального рынка газа. В этих условиях ставить вопрос о переходе к свободному ценообразованию или вообще только о реструктуризации «Газпрома» – а именно это чаще всего подразумевается под реформой – просто опасно: можно получить резкий необоснованный рост цен на газ для всех потребителей, значительную волатильность цен, снижение надежности поставок, что критично с учетом роли газа в энергообеспечении регионов. 

Я считаю, что прежде всего надо оценить потенциальную рыночность нашей газовой отрасли как таковой – с учетом специфики газодобычи и доставки газа потребителям, договориться об основных подходах к целевой модели развития рынка газа. И только потом либерализовать цены для промышленных потребителей, фиксируя их для населения на определенный переходный период с учетом платежеспособного спроса и поднимая планку предельной стоимости, чтобы полноценно заработала биржа и возникла рыночная корреляция цен на энергоносители. Предельные цены на газ можно устанавливать, например, по соотношению цены газа к стоимости угля, имея в виду, что сегодня около трети газа в стране используется для генерации и здесь уместна конкуренция, или, как вариант, к экспортному нетбэку более развитого европейского рынка с какими-то корректирующими коэффициентами. Возможно, стоит обязать независимых производителей газа продавать часть газа через биржу для развития полноценной биржевой торговли. Сформировать адекватное предложение на бирже сегодня, в условиях текущего регулирования цен, невозможно.

В качестве наглядного примера, что происходит в сфере естественных монополий в случае не до конца продуманных шагов по реструктуризации, можно привести электроэнергетику. Кстати, во всех странах, чей опыт реформирования инфраструктурных отраслей можно считать успешным, последовательно происходили реформы сначала в сфере электроэнергетики и только потом в газовой отрасли.

Что мы имеем в этом смысле в России? И электроэнергетика, и газовая отрасль – это прежде всего сетевые инфраструктурные комплексы. Только в электроэнергетике, условно говоря, «месторождения» производителей рассредоточены по всей стране и расположены наиболее оптимальным образом с точки зрения доставки  энергоресурсов. Электростанции строились там, где были первичные источники энергии и крупные центры потребления электроэнергии и тепла, с тем чтобы минимизировать перетоки и потери энергии в сетях. Причем такая оптимизация была предусмотрена еще на стадии планирования инвестиций.

Более 10 лет назад началась реструктуризация электроэнергетики, известная как реформа Чубайса. Одним из результатов реформы стало кардинальное изменение структуры отрасли и изменение ценообразования. Система ценообразования на территории «ценовых зон» оптового рынка электроэнергии перешла на конкурентные принципы. Была сформирована торговая система оптового рынка электроэнергии, весьма, кстати, сложная и непрозрачная. В части услуг инфраструктурных организаций, а также в технологически изолированных территориальных энергосистемах в полном объеме сохранено государственное регулирование тарифов. 

В итоге до сих пор мы имеем недоразвитый рынок электроэнергии. То есть оптовый рынок хоть как-то развит, розничного рынка, по сути, нет вообще. А на опте собственно рыночного ценообразования не более 40%, остальное – регулируемые цены. Перекрестка в отрасли достигла 400 млрд руб. – в том числе между регионами, между категориями потребителей эффективность работы отрасли вызывает вопросы, цены на электроэнергию для потребителей растут, для отдельных категорий – значительно выше инфляции. То есть создать полноценную систему, которая сама себя совершенствует – а рынок по определению и есть такая система, которая должна совершенствовать отношения поставщика и потребителей, оптимизируя затраты и снижая цену, – у нас не получилось.

Что касается приватизации электросетей – это вообще, на мой взгляд, была большая ошибка. Ну, приватизировали, сейчас возвращаем обратно. Инвестиционная и общая операционная эффективность сетевого комплекса также вызывают много вопросов. Сетевая составляющая в стоимости электроэнергии для конечного потребителя, включая перекрестку, достигает в среднем 40% и более. О какой эффективности можно вообще говорить? 

Сегодня на фоне общего желания уравнять тарифы по всей стране и соответственно проблем межрегиональной перекрестки стоит задуматься: а стоила ли овчинка выделки? И хотя в электроэнергетике все намного проще, чем в газовой отрасли (в том числе там более развитая инфраструктура), мы не смогли завершить начатую реформу и достичь системного, а не частичного эффекта. А на Дальнем Востоке даже не приступили к ней, побоялись, так как нет соответствующих условий (а они там похожи на те, которые есть в газовой отрасли).

При этом я абсолютно убежден, что  развивать рыночные механизмы в газовой отрасли везде, где это возможно, просто необходимо. Во-первых, совершенствование системы ценообразования в отрасли с тарифным регулированием монопольных видов деятельности и установлением предельных цен на газ для промышленных потребителей с привязкой к альтернативным видам топлива в конкретном регионе. Для населения очевидна необходимость регулирования цен на переходный период с учетом платежеспособного спроса на газ. При этом заметного роста цен на газ на внутреннем рынке, я думаю, не будет, так как сегодня есть превышение предложения над спросом. В случае их увеличения максимальный эффект от этого получит государство. Через существующие налоговые механизмы 80% дополнительной выручки пойдет именно в бюджет. 

Во-вторых, отрасли необходимо развитие биржевой торговли, конкуренции в розничной торговле газом, ограничение региональной монополизации в сбыте.

В-третьих, нужно развитие межтопливной конкуренции, прежде всего газа с углем, в электрогенерации. 

Акцент в стимулировании газопотребления необходимо перенести на такие высокотехнологичные сферы, как газопереработка, газохимия, производство СПГ, использование газа в качестве газомоторного топлива, стимулирование экономически эффективной газификации, в том числе с использованием СПГ и СУГ. 

Только в этом случае рано или поздно мы получим у себя конкурентный рынок. Все эти процессы, по опыту других стран, занимают очень много времени. А его у нас осталось не так много в связи с высокими темпами формирования общего внутреннего рынка газа ЕАЭС, которое должно быть закончено к 2025 году. При этом не стоит забывать, что весь этот рынок по большому счету базируется именно на российской добыче газа (примерно 90%), притом что формально в случае общего рынка ЕАЭС речь идет лишь о межгосударственной торговле, на практике границу между внутренним российским и общим рынками может оказаться не так уж легко провести.