На пути к парижской конференции

Фотогальванические панели и ветровые установки – основа энергоповорота Германии. Фото Reuters

Сегодня в Рабате завершается двухдневный Марокканский форум Еврокомиссии. Вместе с представителями различных государств, организаций и международных экспертных групп ЕС рассчитывает оценить весь объем предложений, которые удалось собрать для 21-й Конференции сторон конвенции ООН об изменении климата (COP21/CMP11). Хотя де-факто их прием заканчивается в ноябре, Евросоюз уже сейчас хочет выделить первых и отстающих, а также посчитать, сколько не хватает для достижения заявленной цели парижской конференции. Свои предполагаемые и определяемые на национальном уровне вклады (INDCs, национальные вклады) для ограничения глобального потепления двумя градусами по Цельсию представили уже 122 участника.

Незадолго до форума уполномоченный по вопросам глобализации, энергетической и климатической политики Федерального министерства иностранных дел Германии Петер ФИШЕР дал интервью редактору «НГ-энергии» Кириллу АСТАХОВУ. На тот момент заявки успели подать только 36 участников COP21, включая Евросоюз.

– Собранные национальные вклады покрывают более 60% мировой эмиссии парниковых газов. Это много или все-таки недостаточно в современных экологических условиях?

– Это хорошо, но нам нужно больше заявок. Мы надеемся, что сможем получить такую программу от каждой из сторон Рамочной конвенции Организации Объединенных Наций об изменении климата. Мы меняем подход, который действовал в Киотском протоколе. Тогда система работала сверху вниз. Опираясь на исследования, мы смотрели, какой объем парниковых газов производим и сколько можем позволить себе выбрасывать в атмосферу, если хотим ограничить потепление. В соответствии с этими данными мы пытались прийти к соглашению, кто и насколько должен сократить свое негативное воздействие на окружающую среду. Но, как вы знаете, политически это не представлялось возможным. В итоге решено было использовать принцип «снизу вверх». Основа такого подхода – предполагаемые вклады, определяемые на национальном уровне, то есть каждая страна самостоятельно решает, каким будет ее участие. Процесс идет неплохо, но нужно больше национальных вкладов, и они должны быть как можно более амбициозными. В Париже мы свяжем все эти заявки единой задачей – ограничить глобальное потепление двумя градусами по Цельсию в сравнении с показателями до индустриальной революции. В дальнейшем мы надеемся прийти к глобальному соглашению, долгосрочной целью которого станет процесс глубокой декарбонизации, то есть достижение чисто нулевых выбросов к концу столетия. Специалисты Межправительственной группы экспертов по изменению климата (МГЭИК) утверждают, что для этого уже к 2050 году нам нужны более строгие программы по сокращению выбросов – на 60–70% в мировом масштабе. Итак, основной подход Парижской конференции – национальные вклады от всех. В этом заинтересована и Россия, она заявила, что не хочет искусственного и неточного разделения стран на группы, каждый самостоятельно должен решить, чем он может помочь. Все эти вклады пройдут экспертизу, и тогда мы увидим, смогут ли они привести нас к долгосрочной цели. Если нет, у нас будет возможность увеличить свой вклад. Таков новый принцип.

– Остается не так много времени, чтобы получить все национальные вклады.

– Да, но основные эмитенты приняли свои программы, что уже хорошо. Это – процесс, и он демонстрирует динамичное развитие на пути к соглашению по долгосрочной цели.

– Какие обязательства готов взять на себя Евросоюз на предстоящей конференции?

– ЕС уже давно заявил программу по сокращению выбросов. Наш общий вклад предполагает их снижение к 2030 году как минимум на 40% в сравнении с объемами 1990 года. Цифра немаленькая, и, если будет возможность ее увеличить, мы, вероятно, сделаем это. Мы также возьмем на себя финансовые обязательства. Материальная поддержка менее состоятельных стран более состоятельными – один из важных компонентов будущего парижского соглашения. Так они не только смогут сделать свою энергосистему менее вредной для климата, но и адаптируются к климатическим изменениям. К 2020 году финансовая поддержка со стороны промышленно развитых стран должна будет выйти на уровень в 100 млрд долл. ежегодно. Евросоюз безусловно внесет свою лепту, но конкретная цифра еще не определена. Германия, например, рассчитывает к 2020 году удвоить расходы, связанные с климатом.

– Совет ЕС по окружающей среде согласовал меры по стимулированию Европейской системы торговли квотами (ETS). Новый инструмент – резерв стабильности рынка – заработает в январе 2019 года, на два года раньше, чем планировалось изначально. Как это поможет ETS и экологической устойчивости в целом?

– Цена углерода – лучший инструмент для того, чтобы экономически эффективно сократить углеродоемкость. Она отражает тот вред, который парниковые газы причиняют нашей атмосфере. В ЕС и на некоторых других рынках была введена система торговли квотами. Мы были слишком щедрыми в распределении таких квот. Лимит стал достаточно большим. В 2008–2009 годах произошел экономический спад, финансовый кризис. Сегодня цена углерода в нашей системе очень низкая, а значит, торговля квотами не справляется со своей основной задачей – стимулировать сокращение его применения. Резерв стабильности рынка позволит вывести с рынка определенную часть квот и поднять таким образом цену. Если же цена вырастет слишком сильно, можно будет скорректировать ее за счет резерва, чтобы избежать негативных последствий для промышленности и сохранить ее конкурентоспособность. Помимо создания резерва ЕС решил сокращать общий лимит квот на 1,74% ежегодно, с 2013  до 2020 года, а затем на 2,2%.

– Недавно Германия и Бразилия договорились совместными усилиями добиваться сокращения выбросов парниковых газов в мире и в ближайшие 15 лет свести на нет вырубку лесов в Амазонке. Расскажите, пожалуйста, более подробно об этом соглашении.

– Оно было подписано в рамках правительственных консультаций. Работа на таком уровне проводится со многими странами, обсуждаются наиболее важные вопросы двусторонних отношений. На этот раз стороны затронули две основные темы – изменение климата и уничтожение лесов. Была подписана декларация по климату, куда мы включили в качестве долгосрочной цели глубокую декарбонизацию, нулевую эмиссию к 2100 году. Впервые Бразилия подтвердила свою приверженность подобной цели. Более того, из развивающихся стран, из стран БРИКС она первой решилась на такое заявление. Это значительное событие.

Способности природы по поглощению углеродосодержащих веществ также играют важную роль в процессе декарбонизации. Бразилия, как и Россия, обладает внушительным лесным массивом с хорошими поглощающими возможностями. Германия поможет Бразилии сохранить этот потенциал.

– Есть ли у Германии какие-то совместные с Россией проекты или планы в сфере борьбы с глобальным потеплением?

– Да, мы работаем с Россией сразу по нескольким направлениям, имеющим отношение к глобальному потеплению. Среди них и сохранение российских лесов, ведь они, как и бразильские, важная часть легких планеты. У нас есть программа по сохранению реликтового леса в РФ, которая также включает создание механизма финансирования для этих целей. Кроме того, действует программа по предотвращению лесных и торфяных пожаров, ведь торфяники тоже обладают хорошими поглощающими свойствами. Вместе с Россией мы стимулируем внедрение на предприятиях современных технологий по защите окружающей среды – консультируем, помогаем выработать наиболее оптимальные варианты, учитывая действующие нормы, и найти финансирование.

В целом у России огромный потенциал в области энергоэффективности. Введение стандартного набора сберегающих мер поможет сэкономить около 45% первичной энергии. Для сравнения, почти столько же потребляет Франция в течение года. Инвестиции нужны относительно небольшие, зато отдача каждый год будет весьма высокой. Всего за несколько лет эти вложения окупятся. Территория РФ также подходит для более широкого использования возобновляемых источников энергии (ВИЭ), будь то солнце, ветер или вода. Так, можно будет убрать зависимость экономического роста от увеличения объемов потребляемой энергии и выбрасываемых в атмосферу парниковых газов. Германии и другим странах Западной Европы уже удалось этого добиться.

– Для СОР21 Россия, опираясь на 1990 год как базовый, определила в качестве своей долгосрочной цели сокращение антропогенных выбросов парниковых газов на 25–30% к 2030 году при условии максимального учета поглощающей способности лесов. Г-н Фишер, как вы оцениваете нашу заявку и в целом участие России в процессе сохранения климата?

– Суть принципа «снизу вверх» заключается в том, что стороны сами определяют масштаб своего вклада, поэтому не мне говорить, насколько та или иная программа хороша. Прекрасно, что у нас вообще есть такая система, в которой каждый может принять участие в той степени, в которой считает нужным. Москва всегда поддерживала работу Рамочной конвенции Организации Объединенных Наций об изменении климата, и свой национальный вклад вы подали вовремя, а это еще один плюс. Россия – член совета Безопасности ООН, поэтому многие ждут от нее проявлений лидерства и ответственности, в том числе в вопросах сохранения климата. К тому же РФ – один из крупнейших эмитентов парниковых газов, и хотя после 1990 года объемы выбросов сократились, сейчас они снова начинают расти.

– Германия, без сомнения, – один из лидеров по внедрению возобновляемых источников в энергобаланс. Чего удалось добиться с момента объявления энергоповорота? Приходится ли теперь идти на определенные компромиссы в этом вопросе из-за мировой экономической нестабильности?

– Позвольте сперва ответить на второй вопрос. Нет, идти на компромиссы не приходится. Мы не считаем, что энергоповорот мешает экономическому росту, скорее наоборот, он станет его двигателем. Для этого уже есть хорошие предпосылки. Конечно, это серьезное экономическое преобразование. Мы меняем основу нашей энергетической системы – с углеводородов на ВИЭ. В Германии это происходит еще и при постепенном выводе из баланса атомной энергии. К 2022 году последняя немецкая АЭС должна прекратить производство электроэнергии, что делает задачу еще сложнее. Законодательство Германии отдает приоритет возобновляемой энергетике, поддержка ВИЭ и отказ от углеводородов закреплены законом. Вы правы, что мы одни из лидеров. Первый нормативный акт по ВИЭ был принят в 2000 году. Тогда за счет ВИЭ страна получала 6% всей электроэнергии. В 2014 году – уже почти 28%, и это в стране, где условия для использования возобновляемой энергетики менее благоприятные, чем во многих других государствах. Например, солнечных дней у нас не так уж и много, однако мы производим около 30% электроэнергии за счет ВИЭ, сохраняя высокую надежность электросети. Некоторые специалисты говорили, что чем больше доля ВИЭ в энергобалансе, тем менее стабильна вся система, так как энергия от источников поступает неравномерно. И все же наша электросеть неактивна лишь несколько минут в год, что намного лучше, чем в ряде других стран.

Изменение климата вызовет массовую миграцию людей. Фото Reuters

Энергоповорот нашел и широкую поддержку в обществе. По этому вопросу и политические партии, и обычные граждане смогли прийти к консенсусу. С 2000 года законодательство по ВИЭ много раз менялось. Это происходило при трех различных правительствах, трех правительственных коалициях, и сейчас в парламенте нет ни одной партии, которая бы назвала энергоповорот ерундой и призвала отступить от этой идеи. Интересная деталь – 33% наших мощностей в возобновляемой энергетике обеспечивают мелкие инвесторы. В основном это те, кто установил солнечные батареи на крышах собственных домов и продают излишки в сеть, а также фермеры, которые поставили у себя ветряки.

Первая фаза энергоповорота завершилась в прошлом году. Мы успели протестировать необходимые технологии и ввели специальный стимулирующий тариф для ВИЭ. Следующий этап – интеграция в рынок. Мы уже знаем, что фотогальванические панели и ветровые установки лучше всего подходят Германии, теперь нужно обеспечить им равные конкурентные условия с другими источниками энергии и сделать их применение более экономически эффективным.

– Где, в каких странах закупается необходимое оборудование для перевода немецкой энергетики на возобновляемые источники? Расскажите о немецких разработках в области «зеленой» энергетики.

– Экономика Германии чрезвычайно открытая, у нас 9 соседей, мы входим в ЕС, у нас общий европейский рынок. Мы всегда ценили возможность свободной торговли. ФРГ много экспортирует и импортирует, это связывает нашу страну со всеми мировыми рынками. Многие немецкие товары содержат значительную долю импорта, и, наоборот, определенная часть производства других стран, например Китая, США или России, зависит от германского импорта.

Что касается ВИЭ, они обеспечивают огромное количество рабочих мест. У нас действует множество компаний, которые выпускают программное обеспечение, материалы и оборудование для возобновляемой энергетики. Запуск энергоповорота и введение стимулирующего тарифа привели к увеличению числа фирм, производящих фотогальванические панели. Затем китайцы сказали: «Мы можем делать это дешевле». Рынок переместился в Китай, но это нормально, чтобы быть открытой экономикой, нужно принимать условия игры.

– Некоторые эксперты называют сегодняшний кризис с беженцами в Европе своеобразной репетицией того, что нас ожидает в результате климатических изменений. По вашему мнению, что произойдет, если мы не начнем действовать прямо сейчас?

– Да, в Западной Европе миграционный кризис. Очень много людей покидают свои страны и направляются в Европу. Каждый день тысячи, иногда десятки тысяч за выходные прибывают в Германию. Некоторые даже связывают «арабскую весну» – протесты в арабских странах – с климатическими изменениями, так как они влияют на сельское хозяйство, на урожайность и в конечном счете на стоимость продуктов. Исторический факт, что цены на хлеб могут привести к революции. Сегодняшние события, конечно же, связаны в первую очередь с ситуацией в Сирии. Люди покидают свою родину потому, что там становится небезопасно.

И все-таки климатические изменения несут серьезные риски, в этом ученые непреклонны. Если ничего не предпринять, многие утратят свой дом и средства к существованию. Начнется все с небольших островных государств и низколежащих прибрежных территорий. Они просто исчезнут, если поднимется уровень моря. Министр иностранных дел Германии недавно приезжал с визитом в Бангладеш, там около 30 млн человек могут потерять свои земли, когда произойдет еще одно значительное повышение уровня моря. Всем им придется куда-то переселяться.

В результате изменений на территориях с засушливым климатом станет еще суше, вплоть до опустынивания, при этом влажный климат в других регионах тоже усилится и может привести к заболачиванию. Погодные условия станут более экстремальными. В России еще одна проблема – вечная мерзлота. Да, местные часто говорят, все равно слишком холодно, мы не против, если станет чуть теплее. Но тогда вся инфраструктура, рассчитанная под вечную мерзлоту, будет разрушена. Это необходимо принимать во внимание. Изменения климата повлекут за собой и проблемы в области здравоохранения. Такие заболевания, как малярия, распространятся на территории, где они раньше не встречались. Уже в этом году из-за аномальной жары в Индии и Пакистане погибло немало людей, и подобное будет происходить даже в богатых странах.

Действительно, миграционный поток, который мы видим сегодня, лишь малая толика того, что будет при повышении температуры более чем на 2 градуса по Цельсию.

– Последние опросы Центра европейских экономических исследований и Гренобльской школы менеджмента показали, что более 70% немецких экспертов и более 60% французских считают, что конференция СОР21 в Париже не приведет к подписанию международного юридически обязывающего соглашения. Однако около 80% специалистов в обеих странах полагают, что даже в этом случае страны будут придерживаться заявленных ими климатических целей. Г-н Фишер, по вашему мнению, чем закончится этот год для сторонников сохранения климата, победой или поражением?

– Думаю, вопрос заключается немного в другом: победят или проиграют жители планеты. За историю человеческой цивилизации сформировался определенный климат, к которому мы привыкли. Теперь же мы рискуем изменить его, не зная, к каким последствиям это приведет. Сможем ли мы адаптироваться? Для некоторых это будет проще, потому что изменения окажутся не столь значительными и у страны найдутся средства им противостоять. Кто-то построит высокую дамбу и будет в безопасности. Но у большинства такой возможности не будет. Если государство уйдет под воду или превратится в сплошную пустыню, к этому сложно адаптироваться. Здесь же возникает вопрос международной справедливости. Глобальное потепление вызвали индустриально развитые страны, а пострадают в первую очередь бедные государства. К тому же стоит задуматься, на что мы обрекаем последующие поколения.

Отвечу на ваш вопрос так – мы все окажемся победителями, а если и проиграем, то тоже все вместе. Я склоняюсь к первому варианту. Думаю, что Париж принесет нам неплохое соглашение с юридически обязывающим элементом, который станет достаточным, чтобы придать ему реальную силу.