Николай Хренков
Закупки западного оборудования чреваты безработицей на заводах России.
Фото PhotoXpress.ru
В апреле этого года правительство РФ анонсировало программу поддержки отечественных производителей энергетического оборудования, которая будет реализовываться в рамках разработанной Министерством промышленности и торговли «Стратегии развития энергомашиностроения в Российской Федерации на 2010–2020 годы и на перспективу до 2030 года». Документ предусматривает комплекс стимулов для предприятий этой отрасли, которые позволят достичь ей конкурентоспособности на мировых рынках, но в первую очередь – обеспечивать российскую электроэнергетику надежным, высокотехнологичным, энергоэффективным оборудованием.
Данная задача, и авторы стратегии это честно признают, весьма непростая, учитывая положение вещей в российском и мировом энергомашиностроении. На первый взгляд ситуация в этом сегменте российского машиностроения выглядит достаточно неплохо – в настоящее время экспортируется около трети производимого в России энергетического оборудования. В денежном эквиваленте объемы этого экспорта выросли с 2003 по 2008 год со 190 до 342 млн. долл. Но есть и другие цифры – так, объемы импорта в нашу страну энергетического оборудования за те же пять лет росли гораздо быстрее – со 110 до 408 млн. долл.
Кроме того, доля российских энергомашиностроителей на мировом рынке составляет всего 2%, при этом наши компании сильно проигрывают не только традиционным производителям энергооборудования, но и тем, кто недавно начал развивать эту отрасль (в первую очередь Китай).
Еще более удручает то, что зарубежные компании теснят российских машиностроителей и на отечественном рынке: в настоящее время доля импортного основного оборудования при оснащении предприятий электроэнергетики составляет около 80%.
Справедливости ради надо отметить, что столь высокий показатель доли импортной продукции во многом обусловлен тем, что за последние несколько лет в России развернулось масштабное строительство новых энергообъектов в рамках договоров предоставления мощности (ДПМ). Осуществляющие эти работы генерирующие компании стремятся, естественно, устанавливать наиболее эффективное оборудование. Значительная часть новых вводов приходится на тепловую генерацию, а, к примеру, самой дорогой частью любой работающей на газе тепловой электростанции (ТЭС) является силовой остров – газовая и паровая турбины. Тогда как производство газовых турбин большой мощности (свыше 150 МВт) в России вообще отсутствует. Соответственно введение новых крупных энергоблоков с высоким уровнем КПД и надежности возможно лишь путем приобретения этих машин за рубежом, что, собственно, и происходит.
Если продолжать тему внедрения именно современного и эффективного оборудования, то схожая картина наблюдается и в ряде других сегментов. Так, в угольной генерации имеется сильное отставание по производству паросиловых блоков с высоким уровнем КПД, а также оборудования для энергоблоков на суперсверхкритические параметры пара (ССКП). Активно используемая уже в ряде стран технология сжигания угля в циркулирующем кипящем слое в России пока носит еще характер пилотного проекта – первый и пока единственный такого рода котел скоро будет запущен в эксплуатацию на Новочеркасской ГРЭС. Имеются проблемы и с электротехническим оборудованием – наша промышленность не выпускает современных комплектных и открытых распределительных устройств.
В итоге возникает неизбежное противоречие между стремлением энергокомпаний устанавливать качественное и надежное оборудование и неготовностью российских предприятий по ряду позиций удовлетворять этим требованиям. Глобальная причина тому, как справедливо отмечают авторы стратегии, «в разомкнутости цикла инновационного развития отрасли, включающего научные разработки, опытно-конструкторские работы, опытно-промышленную эксплуатацию, серийное производство, реализацию и поддержку эксплуатации продукции потребителями», которая стала следствием «резкого сокращения взаимодействия предприятий электроэнергетики и энергомашиностроения в части постановки целевых ориентиров развития отрасли». Добавим, что отсутствие такого взаимодействия является фактически и главным тормозом развития энергомашиностроения.
В принципе в России имеются мощности, которые в случае проведения их масштабной модернизации позволят обеспечить отечественную электроэнергетику эффективным оборудованием. Имеются также перспективные проекты и разработки, многие из которых ведут свое происхождение еще из советских времен. Необходим лишь масштабный долгосрочный заказ, позволяющий наладить серийный выпуск новых образцов продукции и обеспечить достаточное финансирование научно-исследовательских работ в этом направлении.
В качестве подтверждения данного тезиса можно привести пример сотрудничества «Газпрома» с энергомашиностроительными предприятиями в рамках реализации крупных проектов, связанных со строительством новых мощностей по добыче и транспортировке газа, а также программ реконструкции газотранспортной системы, предусматривающих ввод в эксплуатацию большого числа газоперекачивающих агрегатов. Эти мероприятия, которые рассчитываются на долгосрочную перспективу, позволили загрузить мощности ряда российских предприятий, но, кроме того, задали им целевые ориентиры – в каком направлении им надо развиваться, чтобы обеспечить устойчивый спрос на свою продукцию.
Но если говорить об энергомашиностроении в целом, то в условиях отсутствия единого заказчика (после упразднения РАО «ЕЭС») со стороны энергетиков эту роль может выполнить только государство, которое совместно с энергетическими компаниями должно определить объемы и типы оборудования, необходимого при строительстве новых мощностей и модернизации действующих. При этом важно учитывать один существенный фактор – выступая в качестве заказчика, государство при этом не является плательщиком. Поэтому каковы бы ни были его планы, они неизбежно должны корректироваться с инвестиционными возможностями генерирующих и сетевых компаний. И расширить границы этих возможностей – задача, которая находится в компетенции государства.
Этот исключительно важный момент в стратегии Минпромторга прописан, к сожалению, нечетко (возможно, такая цель в данном документе и не ставилась), и среди целого ряда предложенных мер господдержки энергомашиностроения сложно найти те, которые бы стимулировали отечественных энергетиков заключать с энергомашиностроителями долгосрочные контракты. Единственной такой квазистимулирующей мерой указывается таможенное администрирование (повышение пошлин), но такого рода шаги могут лишь привести к удорожанию стоимости строительства и даже отказу от новых проектов, находящихся вне рамок обязательной инвестпрограммы по ДПМ.
В правительстве эту проблему понимают – министр энергетики Сергей Шматко говорит, что «генерирующие компании получили гарантированный заказ в виде договоров ДПМ для выполнения своих инвестиционных обязательств. Понятно, как они работают, понятно, как возмещаются инвестиции. И потом наступил в какой-то степени ступор». Причины этого ступора, по его мнению, заключаются в том, что «всплески на рынке электроэнергии и мощности внушают, как говорят генераторы, некую неопределенность в части горизонта будущего планирования».
При этом надо признать, что причиной «всплесков, внушающих неопределенность» зачастую являются действия регуляторов, которые начинают на ходу ломать только едва оформившиеся правила игры на энергетическом рынке, причем очень часто не в пользу производителей электроэнергии. Такая ситуация неизбежно сдерживает инвестиционный энтузиазм энергетических компаний и соответственно число проектов по строительству новых мощностей, не относящихся к ДПМ, можно пересчитать по пальцам.
А между тем, по оценкам российского правительства, до 2030 года должно быть введено от 173 до 228,5 ГВт новой мощности, что потребует от энергокомпаний колоссальных средств на приобретение оборудования, не говоря уже о модернизации действующей мощности – задаче крайне актуальной, учитывая существенный износ имеющихся фондов. Претворение этих планов в жизнь позволило бы обеспечить заказами отечественное машиностроение на долгосрочную перспективу, создав импульс для роста количественных и качественных показателей.
Но отсутствие правил игры на энергетическом рынке и стремление регуляторов всевозможными способами ограничить доходность энергетических компаний ставят под сомнение возможности генерирующих компаний реализовать вводы новых мощностей в указанных объемах. И, что хуже того, препятствуют формированию инвестпрограмм с четко прописанными параметрами, которые позволили гарантировать заказ российским предприятиям энергомашиностроения на долгосрочную перспективу.
