Иранская дилемма

Как заявил министр нефтяной промышленности Массуд Мирказеми обнаружены нефтяное и газовое месторождения, чьи запасы оцениваются в 85 миллиардов долларов.
Фото Reuters

Весной этого года заместитель министра нефти, генеральный директор Иранской национальной компании нефтехимической промышленности Абдолхосейн Байат заявил, что, несмотря на санкции в ходе выполнения 5-й пятилетней программы развития страны (2010–2015 годы), в Иране будет реализовано 66 нефтехимических проектов.

По словам чиновника, к указанному сроку объем производства нефтехимической продукции достигнет 100 млн. т, а по истечении 2025 года – 126 млн. т в год. Однако для достижения этой цели иранской экономике необходимы иностранные инвестиции.

Примечательно, что незадолго до выступления Байата российская сторона официально высказала свою заинтересованность в осуществлении инвестиционных вложений в развитие данной отрасли иранской экономики.

Реалии и перспектива

В этой связи в апреле вслед за заместителем министра энергетики России Сергеем Кудряшовым, прибывшим в Тегеран для обсуждения со своим иранским коллегой Сейфоллой Джашнсазом «дорожной карты» двустороннего сотрудничества в области нефти и газа, Иран посетила российская делегация для переговоров относительно инвестирования в нефтехимический комплекс в Асалуйе.

Сотрудничество с Тегераном в энергетической сфере, в том числе в формировании коридоров для транспортировки углеводородного сырья, экономически выгодно России как минимум по двум причинам.

Во-первых, оно укрепляет позиции Москвы в Центральной и Южной Азии, а также на Ближнем и Среднем Востоке. Во-вторых, оно в целом способствует стабилизации обстановки в этих регионах.

Крупнейшим на сегодня российско-иранским проектом является строительство АЭС в Бушере. В феврале 2009 года во время поездки руководителя «Росатома» Сергея Кириенко в Тегеран с иранской стороной обсуждались сроки физического пуска станции в октябре–ноябре, а энергопуска – в декабре 2009 года, а также контракт на поставку российского топлива и вопрос о создании совместного предприятия по участию в эксплуатации станции.

В марте 2010 года председатель российского правительства Владимир Путин пообещал, что Москва поможет Тегерану завершить строительство объекта уже летом, а министр иностранных дел Сергей Лавров в ходе совместной пресс-конференции с госсекретарем США Хиллари Клинтон сообщил, что работы по проекту находятся на завершающей стадии.

Какие же еще совместные российско-иранские энергетические проекты возможно реализовать в перспективе?

В 2009 году в Иране состоялись переговоры российского министра энергетики Сергея Шматко с тогдашним министром нефти страны Голямхоссейном Нозари. В ходе беседы обсуждалось сотрудничество в осуществлении операций «swap» с газом, поставляемым с территории Туркменистана в обмен на эквивалентное количество углеводородов, передаваемое «Газпрому» для реализации на юге Ирана.

Кроме того, стороны оценили перспективы участия в проектах строительства в Иране мощностей по производству сжиженного природного газа, НПЗ в провинции Гулистан на севере страны, нефтепровода из каспийского порта Нека в порт Джаск в Оманском заливе.

Нозари сообщил, что иранская сторона готова рассматривать предложения российских компаний по освоению новых нефтяных и газовых месторождений в Иране на бестендерной основе.

Не менее перспективным представляется сотрудничество российской компании «Газпром нефть» с Иранской национальной нефтяной компанией при совместной разработке одного из крупнейших в мире месторождений Южный Азадеган, запасы которого оцениваются в 5,7 млрд. т нефти.

Сам же газовый монополист занимает активную позицию на рынке современного Ирана. Наиболее перспективным проектом можно назвать участие «Газпрома» в разработке нефтегазового месторождения Южный Парс, содержащего около 8% мировых запасов газа и половину всех запасов газа Ирана, что составляет порядка 14 трлн. куб. м.

В области атомной энергетики в ближайшей и среднесрочной перспективе России вряд ли следует ожидать каких-либо стоящих предложений от Тегерана. Основной причиной является то, что все российские усилия направлены на завершение строительства устройства АЭС в Бушере.

Невзирая на прогрессивную динамику развития двусторонней торговли, энергетическое сотрудничество двух государств по-прежнему испытывает негативное влияние неустойчивой политической и экономической обстановки в регионе в целом и вокруг Ирана в особенности. Российским инвесторам не стоит сбрасывать со счетов серьезные риски, связанные прежде всего с экономическими санкциями в отношении Ирана, а также с возможным военным ударом США по его территории.

Санкции и война

Казалось бы, экономические санкции по линии ООН неизбежны и российская сторона рано или поздно их поддержит. Выступая на пленарном заседании Парламентской ассамблеи Совета Европы в апреле с.г., Сергей Лавров заявил, что официальная Москва разочарована тем, как Иран реагирует на предложения мирового сообщества по урегулированию ситуации вокруг ядерной программы.

Однако членам Совбеза ООН вряд ли удастся единогласно принять «жесткую» резолюцию по Ирану. До сих пор два государства, в числе которых Россия и Китай, используя различные дипломатические методы и формулировки, все же не спешат принять предложение Запада о необходимости скорейшего введения санкций в отношении Ирана.

Российская позиция по этому вопросу следующая: санкции не должны использоваться для «удушения» Тегерана, для создания гуманитарной катастрофы или для смены режима. Если их и примут, то их действие будет направлено исключительно на укрепление всеобщего режима ядерного нераспространения.

Это положение вовсе не соответствует планам США, которые всеми силами стремятся убедить другие государства в необходимости введения строгого санкционного режима, который бы буквально сковал по рукам и ногам иранскую экономику во главе с ее «локомотивом» – нефтегазовым сектором.

Письмо, переданное 22 апреля 2010 года помощником госсекретаря Риком Верной в американский Конгресс, прямо указывает на основной объект требуемых Вашингтоном санкций. «Мы продолжаем следить за всеми инвестициями в нефтедобывающую промышленность Ирана», – говорится в письме. Кроме того, Госдепу уже удалось добиться от компаний Total, Statoil и Eni обещания не развивать связи с Тегераном.

Получается следующая картина. Судя по всему, американским законодателям не удастся добиться от всех постоянных членов Совбеза ООН единогласного принятия соответствующей резолюции по Ирану. Ведь Тегеран – традиционно один из основных торговых партнеров Москвы в регионе – также является важнейшим поставщиком энергоносителей для Пекина.

Остается еще один возможный вариант: принятие санкций США в одностороннем порядке. Это не будет «чистой победой» Вашингтона, однако вполне может стать «победой по очкам», если другие государства в последующем поддержат его действия и со своей стороны также введут соответствующие ограничения в отношении развития торгово-экономических связей с Ираном.

Достаточно сказать, что американские банки уже блокируют платежи в пользу или по поручению иранских банков, компаний и физических лиц до выяснения назначения и деталей платежей, а ряд европейских банков ограничил расчетные отношения с иранской банковской системой.

Если международная изоляция Тегерана некоторыми государствами вполне реальна, то военная атака со стороны США вообще вряд ли возможна по ряду объективных причин.

Во-первых, США никак не могут выпутаться из семилетней «иракской западни», которая обернулась для их имиджа настоящей катастрофой. Во-вторых, удар по Ирану неминуемо приведет к нежелательному для американской экономики резкому скачку цен на черное золото. В-третьих, США отнюдь не выгодно, чтобы значимость и влияние России возрастали, а в случае их войны с Ираном Европа попадет в еще большую зависимость от отечественных энергоносителей.

Таким образом, энергетическое сотрудничество России и Ирана всецело зависит от сложившейся конъюнктуры. С одной стороны, географическая близость априори диктует странам необходимость и целесообразность экономического партнерства, а с другой – «скандальный» образ Тегерана в лице мирового сообщества, связанный с его ядерными разработками, невольно заставляет учитывать рентабельность и гарантированность совместных проектов.

Ожидать того, что ситуация в скором времени стабилизируется, а риски уменьшатся, не приходится. В этой связи нашему государству можно лишь пожелать одно: и впредь продолжать вести искусную энергетическую политику и тонкую дипломатию по отношению к «сложному соседу», максимально пытаясь обогнуть те препятствия, которые заставляют осторожничать российских потенциальных инвесторов.