Алексей Хайтун
Из 19 миллиардов кубометров воды среднегодового стока реки Нарын – 14 миллиардов бесплатно отпускается лежащим ниже по течению Узбекистану и Казахстану.
Фото с сайта www.ru.wikipedia.org
В энергетическом аспекте республики Центральной Азии до недавнего времени рассматривались как некая целостная структура-конкурент России на энергетическом рынке Европы и Китая. Считалось, что республики ЦАР выступают единым фронтом с целью формирования не зависящих от России коридоров экспорта газа и нефти. Действительность оказалась много сложнее: выяснилось, что и внутри конгломерата стран ЦАР имеются острые противоречия.
В их генезисе лежит нерешенная задача национального и конфессионального размежевания: издревле в этом регионе совместно проживали тюркские народы (туркмены, узбеки, киргизы, казахи, уйгуры и пр.) и иранцы – таджики (по диалектам и расселению–горные, равнинные, афганские┘). В средние века правящим народом были тюрки, но иранцы преобладали в городах и культурно-религиозной сфере. Конфессионально тюрки являются мусульманами-суннитами, таджики – преимущественно шиитами. Российская империя оставила советской Средней Азии головоломку земельного и водного (для полива) размежевания в Ферганской долине, где имеет место чересполосица сельских общин, ведутся споры о культурно-этнической принадлежности таких исторических городов, как Самарканд и Худжент. Эта предыстория и лежит в базе разногласий по водным и энергетическим ресурсам ныне независимых государств ЦАР.
Ни одна из республик региона не смогла автономно решать свои энергетические и водные проблемы без ущерба для соседей, а, в конечном счете, и без ущерба для собственной экономики. Обнаружились трудности с формированием маршрутов регионального (но межгосударственного) транзита нефти, газа и электроэнергии.
Посезонный обмен «вода-электроэнергия»
На примере Узбекистана с одной стороны, Киргизии и Таджикистана – с другой, упрощенно водно-энергетическая дилемма выглядит следующим образом: Киргизия и Таджикистан всегда нуждались в поставках электроэнергии от тепловых станций Узбекистана в осенне-зимний период. Узбекистан предоставлял эту электроэнергию в обмен на то, что горные страны не сбрасывает дополнительную воду водохранилищ ГЭС из своих водохранилищ в зимний период.
В весенне-летний период Киргизия открывает шлюзы Токтогульского водохранилища и питает водой узбекскую часть Ферганской долины: эта гидростанция и каскад Нарынских ГЭС были построены исключительно в расчете на потребителей Узбекистана. То же делает Таджикистан со своими Нурекской и Рогунской ГЭС. В приграничные области Узбекистана поступала также дешевая электроэнергия от других горных гидростанций.
Объединенная энергосистема Центральной Азии сегодня переживает тяжелый водноэнергетический кризис. Он ударил по всем пяти республикам ЦАР. Зимой в Таджикистане Нурекская ГЭС была остановлена из-за отсутствия воды, свет включали на 3–4 часа в сутки. Киргизия весь прошлый год прошла с веерными отключениями, вплоть до закрытия школ.
В Токтогульском водохранилище при рабочем объеме в 12 млрд. куб. м осталось всего 6,1 млрд. куб. м. Из 19 млрд. куб. м. воды среднегодового стока реки Нарын – 14 млрд. бесплатно отпускается лежащим ниже по течению Узбекистану и Казахстану.
При этом у горных республик есть обязательства по поставкам воды Узбекистану и Казахстану в период вегетации: хлопок (в Узбекистане – свыше 4 млн. т год) и рис являются стратегическими продуктами для этих стран, и выращиваются исключительно при поливе.
Зоной экологической катастрофы является Аральское море, его акватория сократилась более чем в 4 раза, объем воды уменьшился в 10 раз. Во столько же возросла концентрация соли, и увеличилась площадь пустыни, что негативно влияет на климат равнинных стран ЦАР. Дело в том, что вода Нарына (Киргизия), в верховьях которого расположен каскад Токтогульских ГЭС, формирует Сырдарью, а Вахша (Таджикистан) – Амударью: рек, которые и должны пополнять Аральское море, но их вода туда не доходит. Проблемы Арала обсуждаются уже 20 лет, но позитивных результатов до сих пор не видно.
Энергосистема ЦАР не может технологически правильно эксплуатироваться в раздельном режиме, однако с декабря прошлого года Узбекистан выходит из общей для Центральной Азии системы энергетических узлов, в которые входили до 80 электростанций Казахстана, Туркменистана, Киргизии, Узбекистана и Таджикистана и общая сеть линий электропередачи. Центр - диспетчерский пункт в Ташкенте.
Казахстану и Узбекистану летом нужна вода для полива. Киргизия и Таджикистан в осенне-зимний период нуждаются в поставках электроэнергии тепловых станций Узбекистана в обмен на то, что зимой не сбрасывается дополнительная вода из водохранилищ ГЭС. Если открыть в зимний период шлюзы водохранилищ, чтобы обеспечить энергией собственное население – Ферганской долине грозит экологическая катастрофа.
Необходимость рыночных отношений
Переход на рыночные отношения диктуется не стоимостными показателями перетоков электроэнергии. Получая дешевую энергию от киргизскх ГЭС, Узбекистан поставлял продукцию тепловых станций, где стоимость киловатт-часа много дороже.
В Бишкеке полагают, что компенсацией за разницу в стоимости является бесплатный спуск 14 млрд. куб. м воды (из среднегодового стока реки Нарын в 19 млрд. куб. м) лежащим ниже по течению странам. Узбекистан апеллирует к мировым конвенциям, согласно которым лежащие ниже по течению страны имеют право на безвозмездное получение половины стока, то есть, чуть менее 10 миллиардов кубометров. Стоимостные параметры водных ресурсов не согласованы, а подход к оценке стоимости воды восходит к традициям феодализма и обезличке советского периода.
Таджикистану не хватает собственных мощностей для производства электроэнергии: ежегодный дефицит в зимний период составляет около 4 МВт-ч. В минувшем году дефицит удалось сократить примерно вдвое: благодаря строительству при участии России малых гидроэлектростанций, а также запуску Сангтудинской ГЭС-1. На достройку Рогунской ГЭС на реке Вахш (13,1 миллиарда кВт-ч), потребуется до 3 млрд. долл. которые проектируется занять у населения и без того крайне бедного.
В связи с распадом Объединенной энергосистемы Таджикистан лишился возможности импортировать электричество из Туркмении транзитом через Узбекистан, что ранее позволяло восполнять дефицит. Напротив, Ташкент сможет поставлять высвободившуюся электроэнергию в Афганистан и Казахстан, для чего намечено построить высоковольтные линии передач 150250 МВт.
Все указанные и многие другие факторы провоцируют скрытые и явные региональные конфликты, что ведет к нарастанию «энергетического и водного» сепаратизма. Этот перманентный конфликт и потребовал пересмотреть взгляды на страны ЦАР как единый энергетический рынок. Между тем при обеспечении политического единства Центральная Азия могла бы стать серьезным конкурентом России, экспортером нефти газа и энергии мирового класса.
Региональные энергоресурсы и энергетический экспорт Центральной Азии
Страны ЦАР обладают, преимущественно Туркмения, крупнейшими запасами природного газа: 12% от мировых – 22 трлн куб. м (для сравнения, в России – 24%), причем это данные еще советских времен: в этих весьма закрытых республиках запасы углеводородов являются государственной тайной. Уже сейчас эти страны являются крупными экспортерами газа в Европу и страны СНГ: в 2006 году Туркмения и Узбекистан экспортировали по 60 млрд. куб. м, Казахстан – 30 млрд. куб. м. На перспективу, экспорт намечено диверсифицировать. Например, Туркмения планирует годовой экспорт 30 млрд. куб. м газа в Россию, в Китай - до 40 млрд. куб. м и в Иран - до 20 млрд. куб. м в год. с прокладкой соответствующих газопроводов, поскольку весь экспорт на европейский и мировой рынки шел по газопроводам через Россию.
Планировалось создать интегрированный энергетический рынок и на этой основе придать ускорение Прикаспийскому нефтегазовому проекту. Это означает, что на южном фланге России мог бы возникнуть крупнейший межгосударственный картель по газу и нефти – ее конкурент на европейском рынке.
Существуют и иные проекты по созданию нефтяного и газового картелей, Особенно экзотичны предложения по включению в «газовый союз», помимо России и азиатских республик СНГ, также Алжира и Исламской Республики Иран: такой альянс будет владеть 60% мировых запасов природного газа и сможет диктовать цены на энергетическом рынке.
Возможности Центральноазиатского региона по нефти уже сейчас делают его значащим фактором мировой и особенно европейской энергетической политики: суммарные доказанные запасы нефти в странах Прикаспия (Казахстане, Азербайджане, Туркмении и Узбекистане) достигают 15 млрд. т, а экспорт нефти из этих стран уже к 2015 году мог бы составить 130–150 млн. т в год. Разумеется, это лишь оптимистический прогноз, который не учитывает экономические и политические реалии региона, которые могут его ограничить.
От транзитной политики России зависят поставки нефти и газа в Европу из республик ЦАР. Если ЕС поддержит идею о создании независимой от России системы передачи энергоносителей на «южном фланге» Прикаспийского региона, особый статус приобретут страны-транзитеры Закавказья и Турция.
Итак, имеются две противоречивые тенденции: усиление рыночного начала в потреблении энергии и воды, и, напротив, олигопольные действия стран–производителей. Уже сейчас Евросоюз представляет собой четко организованный картель покупателей российского газа, который и навязывает России свои правила ведения бизнеса. В этих условиях нельзя отвергать возможности координации интересов стран-экспортёров, в первую очередь, стран ЦАР и России.
Во-вторых, имея столь непредсказуемых южных соседей, желательно находить с ними общие экономические интересы и точки соприкосновения. Сотрудничество в энергетической сфере, если разделить политику и экономику, вполне возможно.
Геополитические аспекты Каспийского проекта упрощенно сводятся к конкуренции между Россией и ЕС, а также между Россией и странами ЦАР. Помимо Транскаспийского газопровода существуют планы по строительству газопровода «Набукко», которые можно заполнить газом из Каспийского региона (Туркменистана, Азербайджана, Казахстана), а позже также и из Ирана (до годового уровня прокачки газа 31 млрд. куб. м).
Туркмения наиболее активно выступает за диверсификацию маршрутов экспорта углеводородных ресурсов, однако ее ограничивает ось «Азербайджан-Казахстан», которым требуется свобода транзита энергоресурсов в Китай и Европу. Весомым фактором выступает Иран, по-видимому, готовый осуществлять любые проекты транзита и поставок своих углеводородов в Европу, но также имеет претензии на идеологическое присутствие в шиитском Таджикистане, а также особые связи между азербайджанцами независимо от государственных границ (в иранском Азербайджане проживает не меньше тюрок, чем в Исламской республике Иран).
В целом, экономика стран ЦАР нуждается в российской энергетической инфраструктуре уже потому, что не может позволить себе зависимость от какого-либо монопольного потребителя, в первую очередь – от Китая.
Россия сейчас и на перспективу позиционируется как крупный игрок на каспийском фланге нефтегазового рынка ЦАР. Общие ресурсы российского сектора Каспийского моря оцениваются в 4,5 млрд. Открыто шесть крупных месторождений, промышленные запасы которых составляют по нефти и газовому конденсату около 300 млн. т, по природному газу – около 700 млрд. куб. м. Разведанные и предварительно оцененные запасы углеводородов Астраханской области достигают 5 трлн. куб. м газа и порядка 1 млрд. т нефти и конденсата, а прогнозные ресурсы Астраханского свода оцениваются более чем в 7 трлн. куб. м газа, что соизмеримо с ресурсами Западной Сибири.
Тем не менее, политика безраздельного доминирования России в энергетической сфере региона находится на стадии исчерпания, во всяком случае, требуется ее корректировка.
