Белые пятна

Энергодиалог Россия–ЕС, начало которому было положено на саммите в октябре 2001 года, имеет уже семилетнюю историю, то есть время, достаточное для аналитической оценки его первых результатов.

В практическом плане удалось договориться об отмене для России ранее установленного ЕС рекомендательного импортного лимита (не более 30% импорта энергоносителей из одного внешнего источника), увязать тематику диалога с вышеупомянутой «дорожной картой», дать всестороннюю оценку ряду проектов сотрудничества. Создан Центр энергетических технологий, где уже организуются перспективные работы по утилизации попутного газа, переработке тяжелых сортов нефти, малым ГЭС, технологии чистого сжигания угля и т.д. Центр призван сыграть ключевую роль в реализации новой совместной инициативы сторон в области экономии энергии, и первые проекты такого рода уже были осуществлены в Калининградской, Архангельской и Астраханской областях.

Проблемы диалога

Вместе с тем от столь представительного диалога можно было бы ждать большего. В частности, речь идет о снятии барьеров в торговле и в инвестициях, предварительном взаимном консультировании при принятии решений в сфере энергетики, затрагивающих интересы партнера. Диалог пока не охватывал тематику возобновляемых источников энергии, не привел к прогрессу в нормализации условий торговли ядерными материалами, в привлечении к сотрудничеству сторон средств Европейского инвестиционного банка (в отсутствии последнего развитие экспортной базы российского ТЭКа на направлении ЕС идет либо за государственный счет, либо путем дорогостоящих заимствований российских энергокомпаний на западных финансовых рынках). Непросто проходит дискуссия о допуске на рынок ЕС нашей электроэнергии. Наконец, при концентрации внимания на первичных энергоносителях из тематики диалога выпадают их производные с высокой степенью обработки (нефтепродукты, нефтехимикаты, энергоемкие товары), хотя будущее российского энергоэкспорта видится именно в них.

Перечень таких «белых пятен» можно было бы продолжить, но в данном случае важнее заглянуть в суть вещей, тормозящих энергодиалог, подняться над текучкой. Суть же заключается в том, что стороны с самого начала имели и имеют не только совпадающие, но и расходящиеся интересы.

Так, в условиях энергокризиса Евросоюз исходит из стремления закрепить за собой по максимуму энергопотенциал России, с подозрением или неприятием относясь к движению наших ресурсов в любых альтернативных направлениях, будь то Азия, СНГ или даже отечественный рынок. Фактически Брюссель ставит здесь цель не только закрытия статистического дефицита энергии на своем рынке, но и возврата за счет нашего ТЭКа к ситуации доминирования покупателей с соответствующим понижательным давлением на цены.

Наконец, для Брюсселя это еще и возможность усилить свою роль в формировании европейской экономической политики, опережая активность индивидуальных стран – членов ЕС в их энергосотрудничестве с Россией и создавая на этом направлении некий эрзац коллективной внешней энергетической политики, четкого мандата на проведение которой он пока не имеет.

Поэтому в диалоге Брюссель вновь и вновь ставит вопрос о формировании в перспективе «интегрированного рынка энергии» России и ЕС, но создавать его предлагается исключительно на базе норм и правил ЕС и с упором на неограниченный доступ его компаний ко всем звеньям российской энергоцепочки. Похоже, что за прототип такого рынка берется «Энергетическое сообщество Юго-Восточной Европы», созданное вокруг ЕС в 2006 году на базе «европейского права» и «либерализации», к которому теперь планируется подсоединить Украину, Молдову и ряд стран по периметру границ Евросоюза. Если так, то энергоизобильной России готовится роль донора-одиночки в «картеле потребителей».

В последнем докладе тематической группы по инвестициям нам предлагается ни много ни мало 24 рекомендации по предоставлению в нашем ТЭКе несбалансированных встречными уступками льгот иностранному капиталу. В то же время в позиции наших партнеров не просматривается стремления к улучшению условий для российского энергоэкспорта и инвестирования в ЕС, не видно и реакции на выдвинутый нами принцип «не инвестиции в обмен на ресурсы, а инвестиции в обмен на инвестиции».

Кто правит бал

В ЕС значительная часть полномочий по регулированию энергетики все еще принадлежит не Брюсселю, а странам-членам, что порождает асимметрию таких полномочий по сравнению с Россией и сохраняет возможность остаточной антироссийской риторики со стороны отдельных стран. Сам диалог ведет гендиректорат Комиссии ЕС по транспорту и энергетике. Однако его позиция, отражающая понимание специфики отрасли, проходит цензуру гендиректоратов КЕС по конкуренции и по внешним связям, подчас меняющих ее на прямо противоположную.

Сказанное, конечно же, не означает, что сама российская сторона в данном диалоге безупречна. Энергодиалог ведется достаточно келейно, и заинтересованный отечественный бизнес подчас мало что знает о его ходе и результатах. Диалог прошел, по сути, мимо газовой и электрической Директивы ЕС 2003 года (хотя она несла с собой немало неприятностей для российского газового экспорта), ущемления наших энергоинтересов при расширении ЕС. Не просматривается и коренного изменения в оценке ситуации на мировом энергорынке, а ведь она явно эволюционировала в пользу продавцов.

Думается, причины здесь в том, что российские переговорщики в группах ведут диалог с чисто профессиональных, инженерных позиций, тогда как их западные коллеги – по политизированным директивам. Составление проектов отчетных документов диалога зачастую остается за ЕС, что и ведет в них к упомянутой инфильтрации мнений Брюсселя без адекватного ответа российской стороны. Поэтому в документах диалога, особенно в тематических группах, можно встретить такие, например, трактовки российской позиции, как наша поддержка «центров оптовой торговли энергией», то есть спотового рынка, который как раз и противопоставляется нашим долгосрочным контрактам, желание «присоединиться к процессу консолидации энергетических рынков ЕС последующей отменой трансграничных тарифов», реверансы в адрес Энергохартии и т.д. Достаточно редко по сравнению с международной практикой имеет место параллельная фиксация позиций сторон и их расхождений. Чаще всего это делают наши ядерщики и электроэнергетики, но не специалисты по торговле.

Все сказанное выше является призывом развивать равноправный энергодиалог, максимально использовать данный формат для последовательного продвижения российских интересов.