Чем ближе май – тем острее борьба за умы подрастающего поколения

Политтехнологи считают массовые мероприятия идеальным форматом для того, чтобы прививать патриотические ценности молодежи. Фото с сайта www.simadm.ru

Чем ближе майские праздники, тем больше заботы о воспитании молодежи. Причем не только в России. Русская служба Би-би-си сообщила, что в Венгрии усиливается критика одобренных правительством изменений в школьных программах, нацеленных, как заявлено, на воспитание национальной гордости. И оппоненты, в том числе ряд учительских организаций, проводят параллели с коммунистической эпохой, когда правящая партия навязывала всем свою идеологию. Процесс воспитания, похоже, выходит на первый план образовательной политики государств.

По сообщению телеканала РТ, США решили помочь молодежи Украины: воспитать в ней ответственность за европейское будущее страны и способствовать развитию «демократических ценностей». Агентство Соединенных Штатов по международному развитию (USAID) намерено направить на данные инициативы 38 млн долл. В описании программы «Мероприятия по укреплению национального самосознания через молодежь (UNITY)» утверждается, что проект призван помочь молодым жителям Украины определить общий набор ценностей, а также реализовать собственное видение страны. Как сообщает канал, воспитывать чувство ответственности за европейское будущее страны у украинской молодежи США намерены с помощью сплочения молодежных лидеров вокруг ценностно-ориентированной идеи украинского национального самосознания, которая будет опираться на инновации, гражданскую активность и плюрализм.

Если не брать во внимание международную обстановку, а сосредоточиться исключительно на педагогических задачах, то усиление акцента на воспитание вызвано поколенческим разрывом, которое сегодня ощущают на себе практически все страны. Уж слишком сильно разнятся сегодня культурные ценности юных и взрослых. И молодежь практически уже везде ощущает себя представителем совершенно иной культуры.

Что касается поколенческого разрыва в РФ, то он, конечно, тоже фиксируется. Но скорее – на уровне практик, а не ценностей. Молодое поколение, конечно же, чаще использует социальные сети и доверяет им как информационному источнику, является активным потребителем товаров и услуг, но при все равно остаются некие важные связующие ценности. Это события Великой Отечественной войны. Кстати, согласно исследованиям ВШЭ, почти 80% отечественных педагогических практик воспитания сосредоточены вокруг этого события. И в силу этого же момента программы содержат милитаристские задачи, связанные с допризывной подготовкой и повышением престижа службы в Вооруженных силах.

Как правило, отчуждение молодых от старших поколений практически везде характеризуется ростом молодежной преступности. И решение уже этих задач стновится труднее реализовать исключительно за счет привычных практик. Обычно ищут какую-то «дополнительную» идею. Сегодня такая идея в РФ, судя по выступлениям чиновников высокого ранга, – это кванториумы (аналог былых дворцов молодежи и центров технического творчества), призванные приучить школьников к высокопрофессиональному труду.

Довольно интересный семинар на тему воспитания прошел буквально на днях в Высшей школе экономики. Сотрудник ВШЭ Мария Майофис изучила архивы физико-математического лицея МГУ имени М.В. Ломоносова и нашла интересные факты о том, как решалась проблема «правильного» воспитания подрастающего поколения в сложных социальных условиях (в период оттепели). Исследователь обнаружила, в частности, много общего с современным восприятием «поколенческих разрывов».

Рост подростковой и молодежной преступности, как считает Майофис, приходится на последние годы правления Сталина, но тогда об этом было невозможно говорить публично. А вот со второй половины 1953 года публикации на эту тему стали не только возможны – они поощрялись на всех уровнях, как в художественной литературе, так и в публицистике. Однако объяснить появление публикаций только указами и поощрением «сверху» нельзя, потому что в обществе действительно существовали настроения озабоченности культурным обликом подростков и молодежи.

Источником проблемы назывались семьи, в которых, как правило, погибли отцы во время войны, а матери постоянно были заняты поддержанием минимального материального положения. Другая причина роста юных преступников заключалась в быстрых темпах урбанизации. Массовое переселение из деревень в города привело к тому, что взрослые не могли быстро научить своих детей «быть горожанами». Культурно-образовательные институции тоже с этой задачей не справлялись.

По публикациям периодической печати того времени, как замечает Мария Майофис, можно увидеть, что со стороны власти предпринималась попытка описать детское и подростковое хулиганство как определенный тип «социального зла», рецепты борьбы с которым можно придумать и реализовать. К 1956 году поколение «детей войны» уже почти достигло порога средней школы, но на воспитательных целях и планах правительства это не сказалось. Все равно продолжали апеллировать к уже разработанному социальному портрету «детей войны». Молодежь продолжали воспитывать в духе «выбора трудного пути», который не предполагает карьерный рост и комфортные условия труда, но при этом с лихвой окутан ореолом романтики.

Тогда же, в 1956–1959 годах, постепенно стали появляться особенные образовательные и воспитательные институты, в основе которых лежала идея трансляции культуры, моделей поведения и знания от старшего поколения к младшему (хоровые студии, математические школы, школы-интернаты). Например, в случае хоровых студий эта идея была отражена через продвижение музыкальной классики, фольклора и особой культуры пения. Задача математических школ немного отличалась от задач других проектов: необходимо было создать конкурентную интеллектуальную среду для молодых людей, мотивированных к учебе, вывести их в отдельные коллективы, чтобы их не «тормозили» неуспешные в академической деятельности. В настоящее время эта идея «обособленности юных гениев» хоть и подвергается критике общества, все равно поддерживается на всех уровнях государственной власти.