Бакалавриат неоднороден в масштабах страны

Фото с сайта Российского государственного гуманитарного университета / www.rsuh.ru

О том, как поменялись подходы к гуманитарному образованию, почему платный студент – это не всегда хорошо и как родители абитуриентов тормозят развитие вуза, обозреватель «НГ» Наталья САВИЦКАЯ беседует с ректором Российского государственного гуманитарного университета Александром БЕЗБОРОДОВЫМ.

– Александр Борисович, в высшем образовании все время идут какие-то реформы: вузы объединяются, расходятся, исчезают, входят в ассоциации. Но в этом броуновском движении есть своя логика, свои закономерности и тенденции. Можно ли спросить у вас как человека, знающего ситуацию изнутри, что происходит с гуманитарным образованием в стране?

– Тенденция такова, что много вузов гуманитарного направления закрываются. Рособрнадзор проводит работу по сокращению вузов, дающих псевдообразование. И некоторые вузы, не имеющие достаточного количества специалистов для полноценного образовательного процесса, просто лишают лицензий. Студенты и преподаватели этих вузов приходят к нам. Мы их принимаем. Это, как правило, студенты договорной формы обучения, зачастую со слабой подготовкой. И нашим педагогам в связи с этим приходится снижать свои преподавательские требования. Это все делает бакалавриат неоднородным в масштабах страны. Не могу сказать,  относится ли это только к гуманитарной сфере или такова общая картина нашего высшего образования. Но ситуация выглядит именно так.

– Платное образование снижает уровень образования?

– Как правило, на платное обучение поступают абитуриенты с более низкими баллами по ЕГЭ, то есть уровень образования здесь снижается.

– Ощущаете ли вы на себе урезание бюджетных мест?

– Нет, мы пока этого не чувствуем. Мы, наоборот, в прошлом году достигли повышенного уровня финансирования. И год назад ситуация была такая же. И если посмотреть статистику за 10 лет, то финансирование зачастую было очень неравномерным: когда-то сильно проседало, когда-то – наоборот. С чем это связано, сказать сложно. Последнее достижение высокого уровня тесно связано с сокращением числа вузов по всей стране. Я думаю, что было такое решение: освободившиеся бюджетные места из неэффективных вузов не сокращать, а передавать другим университетам. Насколько долгоиграющей будет эта тенденция, сказать сложно. Возможно, в 2019 году такая ситуация еще сохранится.

– Сохранение бюджетных мест важно для самого государства?

– Да. Если вуз популярен и у него снижается количество бюджетных мест, то в этом случае повышается количество платных студентов. С ними связано падение качества студенческого контингента. Все понимают, что на бюджетные места люди серьезно готовятся, причем не один год. Целенаправленно, долгие годы. А если вуз непопулярен, то эта тенденция просто ведет к снижению количества студентов и осложнению ситуации вокруг него.

– Цифровизация – это благо?

– Это линия правительства, и она согласуется с мировыми тенденциями. Другое дело, насколько у вас качественный набор преподавателей. Насколько мы это можем на современном уровне осуществлять, насколько  будем понятны и открыты студентам. Например, у нас на прикладную математику один конкурс, а на интеллектуальные системы – выше. Почему? Видимо, презентация лучше. И ученые могут лучше открыть или презентовать себя перед будущими студентами и родителями.

– Роль родителей при выборе вуза высока?

– Очень высока. Наблюдаю сегодня, как наши студенты занимаются китайским языком. Это очень тяжело для них. Очень серьезные нагрузки. Тем не менее они выбирают его. Заметно влияние родителей. Это политический тренд, идет разворот торговли на восток, и родители это хорошо чувствуют. Отсев, кстати, на этом факультете огромный. И все равно многие стремятся именно туда.

– На Западе появился тренд на выбор узких специальностей. Как удовлетворить такой спрос у нас?

– Для этого существует профильный бакалавриат. Допустим, не просто регионоведение, а со специалистами – русистами, специалистами по работе с местным населением. В связи с присутствием наших специалистов на Ближнем Востоке (прежде всего в Сирии и Палестине) интерес к такой специализации растет. Требуются регионоведы с хорошим знанием русского языка. И наоборот, от русистов требуют знания региона, его специфики, культурных и национальных особенностей, традиций и обрядов. Так что лингвисты со знанием специфики региона сегодня очень востребованы.

– Легко ли открыть такую специализацию?

– Если сравнивать с иностранцами, то нелегко. Возьмем такую, допустим, тему для магистратуры «История сарафана в Ивановской области». Через месяц после открытия туда съедутся иностранцы, готовые все это изучать на месте. Приедут сразу, как только такая возможность появится. У нас такое невозможно. Нужна раскачка. Родители должны переключить свое сознание, посмотреть, как это работает, насколько востребованы такие специалисты. Время этой раскачки – два-три года. Сразу на новую специальность не пойдут. Если государство признает тему интересной, оно даст дотацию, и бакалавриат откроют. Новые специализации практически всегда курируются государством. Уровень дотации достигает 100 процентов.

– Сегодня очень много споров вокруг аккредитации вузов. Вас устраивают критерии, которые используются в этой процедуре сегодня?

– Критерии, которые сейчас разработало Минобрнауки, достаточно емкие. По крайней мере они вполне помогают ректору осуществить самообследование вуза. Так, например, если обнаружится, что четыре из восьми показателей при проверке плохие, это уже сигнал, чтобы задуматься, а на своем ли месте руководитель данного университета.

– Трехступенчатая экспертиза предполагает деление вузов на группы. Не загоним ли мы тем самым вузы в образовательные гетто? По крайней мере некоторые ваши коллеги оценивают данный маневр именно так.

– Риск есть. Вопрос деления на группы, категории, уровни и прочее всегда рождает некоторое брожение умов. Региональные университеты и так с трудом выдерживают конкуренцию со столичными университетами, а тут их еще назовут вузами второго, а то и третьего сорта.

– Первой группе вузов будет разрешено проводить на своей базе защиту кандидатских и докторских. Хорошо это или плохо?

– А вот это в целом замечательно. И очень хорошо, что уже круг таких вузов есть. Самое главное – чтобы с годами высокий уровень защиты не снижался и в эйфории успеха вузы не занялись «прощением» друг другу разных «мелочей».

– В чем трудности ввода онлайн-обучения?

– Преподавателям придется увеличить зарплату. И их сложнее будет контролировать с точки зрения преподавательского труда.

– Как академические свободы сочетаются с усилением контроля?

– Контрольные функции у Рособрнадзора серьезные. Это одна из тех организаций, которая выясняет отношения со своими контрагентами, дискутируя с ними, но неизменно в правовом поле, потому что работа по сокращению числа псевдовузов не может проходить под радостные аплодисменты.

– Какие направления будет развивать РГГУ? Какие исследования?

– Новое направление исследований в РГГУ – интеллектуальные системы в гуманитарной сфере. В рамках совместного проекта РГГУ–ВИНИТИ студенты имеют возможность участвовать в создании реальных интеллектуальных систем для исследований в области социологии, обработки текстов, филологии, истории, права и др. Большой интерес по-прежнему вызывают латиноамериканские исследования. У нас теснейшие связи с Мексикой, Никарагуа, Гондурасом. Туда Россия идет в том числе с помощью РГГУ. У нас появился такой мегапроект, как Архивная энциклопедия. Меня как архивиста очень волнует сохранение историко-культурного наследия страны. Причем в большей степени эта  заинтересованность касается сохранения историко-архивной базы современного российского общества. Жизнь простого человека в современной России мы постараемся изучить на примере Москвы. Ну и вуз готов проводить многие другие важные исследования.