Наталья Савицкая
Нам обещают, что школа вплотную займется профориентацией ребенка.
Фото с сайта www.masterslavl.ru
В Министерстве образования и науки РФ создается рабочая группа по разработке стратегии и концепции профессионального самоопределения молодежи с учетом потребностей рынка труда. Министерство надеется найти способы приблизить образование к жизни.
Напомним, что не так давно всем миром обсуждали «Стратегию развития воспитания в РФ до 2025 года», призванную определить приоритеты воспитания молодежи. В части практических мер это уже привело к рождению идеи о единых учебниках. Надо полагать, что и новая концепция приведет к появлению какой-то новой идеи для школы применительно ко всем.
Столь сильное тяготение к «единым» концепциям, стратегиям, учебникам несколько раздражает общество. Казалось бы, на дворе новый век, новые взгляды на образование. Звучат призывы к вариативности образовательных программ. И на фоне всего этого какое-то вырисовывается странное тяготение к унификации. Получается что же – декларируется одно, осуществляется другое?
Относительно недавно в издательстве «Новое литературное обозрение» провели презентацию коллективной монографии «Острова утопии: Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940–1980-е)». Авторы монографии – старший научный сотрудник Школы актуально-гуманитарных исследований Российской академии народного хозяйства и государственной службы при президенте РФ (РАНХСиГС) Мария Майофис, доцент Школы культурологии НИУ ВШЭ Илья Кукулини, доцент Школы истории НИУ ВШЭ Александр Дмитриев – убедительно показали, что образование всегда проективно и связано с утопией. В СССР, напомнили авторы, была создана парадоксальная ситуация: права на утопию государство присвоило само себе. Но в условиях государственного «принуждения» к утопическому мышлению и навязыванию определенного будущего некоторые педагоги и коллективы смогли «создать пространства для самостоятельного социального действия».
Складывалась очень любопытная ситуация: государство, с одной стороны, всячески гордилось новаторами, а с другой стороны, не спешило их поддержать. Например, как рассказывает Мария Майофис, в 30-е годы прошлого века многие новации в педагогической системе Макаренко не запрещались прямо постановлениями и приказами Наркомпроса, однако педагог испытывал большие трудности во взаимодействии с наркомпросовскими начальниками.
Вот такая маленькая ремарка напоминает нам, что государство до сих пор предпочитает действовать теми же самыми методами. Уникальных учителей государство готово прославлять, но при этом пытается «унифицировать» их же образовательные программы. Потому что «хаос» школе не нужен. Мария Майофис дает такую зарисовку школы 20–30-х годов, что в те годы в классах стоял сплошной гул, объяснить что-то учителю в такой обстановке было практически невозможно. Проблему решали путем деления на классы по половому признаку, введением «правил для учащихся» и т.д. И дисциплину в школах с грехом пополам наладили. И пребывали в этом покое, пока не пришли времена режиссера Гай Германики. Недавно в соцсетях появились кадры из центра образования «Царицыно», на которых директор центра, замечательный педагог-новатор Ефим Рачевский, позволяет себя погладить по голове каждому ученику школы. Очень интересно наблюдать, как это воспринимают дети и учителя школы. С другой стороны, представьте себе, что эту же процедуру делают ученики из школы, близкой по духу сериальной «Школе».
Напомним, что в СССР тоже были озабочены концепцией воспитания. И все воспитательные теории были очень сильно завязаны на образцы из искусства. Как напоминают нам упомянутой выше монографии, в те времена школьники должны были переделывать себя и научиться управлять собой по литературным образцам. С этими ориентирами они должны были стать настоящими советскими людьми. Этому учили и «Молодая гвардия» Александра Фадеева, и «Королевство кривых зеркал» Виталия Губарева, и фильм по сценарию Агнии Барто «Алеша Птицын вырабатывает характер».
И сегодня, как мы видим, на образование сильнейшим образом влияет «большая политика». Возможно ли создание педагогических образовательных утопий без учета этого фактора? Авторы цитированной монографии дают нам такой ответ: чисто теоретически это возможно, однако история таких ответов не знает.
Второй момент, который можно и нужно вспомнить говоря о новой властной инициативе, касается общих проблем встраивания образования в рынок труда. Опять же приведу в пример исследование, которое обнародовали недавно. Как напоминают нам научный сотрудник Центра анализа доходов и уровня жизни НИУ ВШЭ, ведущий научный сотрудник Института социального анализа и прогнозирования РАНХиГС Алла Тындик и аспирант Института демографии НИУ ВШЭ Екатерина Митрофанова в работе «Социально-экономическое поведение индивида в зеркале концепции жизненного пути» – теперь «биографии разных поколений россиян строятся по разным лекалам».
Биографии стали «пестрее и мозаичнее: жизненные этапы – учеба, создание семьи, работа, пенсия – выстраиваются нелинейно, образуя новые последовательности». Сегодня у нас «пульсирующая» занятость. Это - временные проекты, фриланс и удаленная работа. Появление новых видов занятости привело к тому, что поведение россиян на рынке труда стало более вариативным. А будущее людей непредсказуемым. Так каким же должно быть образование при этом?
Кто ответит на этот вопрос? Какой концепцией? Кто обратит внимание на разные детали. Например, на такую. Замечено, что с незанятостью на рынке труда сталкивались все поколения. Однако наиболее ощутимо она коснулась россиян 1970-х годов рождения. Почему-то именно они имели наименьшие шансы занятости за весь период наблюдения. Почему? Ученые делают намеки на изменения в образовании.
И совсем иная картина у молодых людей 1980–1989 годов рождения. Эти молодые люди «идут с низкого старта», у них минимальна вероятность получения первой работы. Однако к 30 годам они обгоняют на рынке труда предыдущие поколения – 1960–1979 годов рождения. И опять можно задать вопрос - почему?
