Игорь Бунин
Памятник в форме iPhone во дворе Государственного университета Информационных технологий, Механики и Оптики в Санкт-Петербурге.
Фото Reuters
Например, какие сотрудники нужны руководителю компании, занимающейся консалтингом в политической и коммерческой сфере? Самое главное – они должны быть поливалентными специалистами, то есть готовыми решать разнообразные задачи в рамках деятельности фирмы, в отличие от советских узких профессионалов, работавших в условиях гарантированной занятости. Сейчас рынок требует повышенной адаптивности, и бизнес ставит перед работниками новые, более широкие задачи.
Понятно, что в каждом конкретном случае одна из компетенций должна быть ключевой, а остальные дополнять ее. Поэтому для подготовки действительно поливалентного специалиста не нужно получать два–три высших образования – достаточно, чтобы студент мог слушать отдельные курсы на соседних факультетах, как это исторически сложилось во многих западных странах.
Ясно также, что самому студенту – особенно на младших курсах – трудно составить рациональный план обучения (глаза разбегаются). Поэтому целесообразным представляется внедрение института тьюторства (наставничества), являющегося в течение многих веков неотъемлемой частью британской университетской системы. Именно тьютор должен подсказать новичку, что сочетание механики и истории может быть несколько рискованным, а политологии и социологии – более плодотворным. Вполне естественно, если тьюторские обязанности будут возложены на аспирантов, которые должны готовиться к научно-педагогической деятельности не только теоретически, но и практически. Тьюторские функции могут выполнять и университетские ассистенты, для которых эта работа также может быть неплохой практикой.
В связи с проблемой профессионализма неизбежно встает вопрос и о качестве высшего образования во взаимосвязи с количеством учебных заведений. В последнее время можно слышать много критики по поводу их объединения, которая представляется во многом связанной с корпоративными – не в лучшем смысле этого слова – интересами. Российскому образованию нужны достойные бренды, способные конкурировать в международном масштабе, а не слабые пединституты, сменившие вывески на университетские.
Разумеется, в каждом конкретном случае необходимо учитывать индивидуальные особенности с тем, чтобы более слабое учебное заведение присоединялось к более сильному, а не наоборот. Не случайно, что один из двух масштабных протестов против объединения – в Тамбове — произошел там, где этот принцип соблюден не был (там в конце концов по решению Министерства образования и науки объединение не состоялось). Что касается второго протеста – в случае с Российским государственным торгово-экономическим университетом, то он во многом был продиктован политическими соображениями, никак не связанными с качеством обучения, и быстро сошел на нет.
Но недостаточно только сократить количество университетов – надо решить вопрос о привлечении в них высококлассных профессоров из других стран, которые могли бы работать вместе с российскими коллегами. Переход на Болонскую систему содействовал встраиванию отечественных вузов в глобальное университетское сообщество, в котором бакалавры могут получать магистерские степени в других странах. Хорошо известно, что российские ученые приглашаются в западные учебные и научные учреждения. Участие зарубежных специалистов в российском образовательном процессе должно стать другой стороной этого процесса, способствующей росту авторитета отечественных университетов, в том числе в мировых рейтингах.
Однако дело не только в рейтингах. Необходимо принципиальное изменение отношения к высшему образованию. Массовый приток абитуриентов в вузы связан не столько с особо выдающейся тягой россиян к знаниям, сколько со сложившимся представлением о том, что высшее образование является необходимым условием для принадлежности к среднему классу. Человек, не имеющий высшего образования, воспринимается как неудачник – хотя в рыночной экономике это далеко не всегда так. Образованный человек, вынужденный работать не просто не по специальности, но в непрестижных сферах, быстро теряет квалификацию и становится первой жертвой любого кризиса. В то же время речь должна идти не только об особом внимании к рабочим специальностям, необходимым современному бизнесу, но и о перераспределении ресурсов высшего образования в пользу подготовки «универсальных инженеров», то есть специалистов, способных работать в смежных отраслях.
Для нужд же фундаментальной науки достаточно сравнительно небольших групп интеллектуалов, которые должны получать «штучное» образование мирового уровня. Причем доступ в эти группы необходимо осуществлять на строгой основе меритократического фактора – чтобы элитарность не превращалась в кастовость.
Если говорить о других формах образования, то не стоит недооценивать фактор дополнительного образования, который, разумеется, не может заменить основного, но служит повышению общей культуры – того фактора, необходимого для современного работника высокой квалификации, о котором я упоминал вначале. Скромные кружки в бывших дворцах пионеров, становящихся ресурсными центрами, должны не «занимать» детей для избежания негативного влияния улицы, а давать им навыки творческой деятельности, которые могут быть использованы в будущем. Юному шахматисту умение логически мыслить поможет в дальнейшей профессиональной деятельности. А юный футболист почувствует на практике, что значит командная игра. Нельзя забывать и о том, что институты дополнительного образования способствуют развитию гражданского сознания, что чрезвычайно важно для нашего атомизированного общества.
