Наталья Савицкая
В младших классах дети мигрантов на хорошем счету.
Фото Евгения Зуева (НГ-фото)
В Высшей школе экономики (НИУ ГУУ) прошло обсуждение темы «Дети мигрантов: результаты исследования, проблемы и перспективы». Даниил Александров, руководитель научной лаборатории социологии образования и науки НИУ ВШЭ (Санкт-Петербург), не только помог слушателям избавиться от прежних стереотипов восприятия темы, но и посоветовал, что менять в школьных программах толерантности.
«Когда мы начали подводить итоги исследований, то обнаружили, что все наши представления о мигрантах-школьниках рушатся как карточный домик», – заявил он. Группой под его руководством были исследованы 104 школы в Санкт-Петербурге и Подмосковье.
Оказалось, чем меньше школа, тем меньше в ней обучается детей мигрантов. Чем больше школа, тем образованней и выше по статусу родители детей-мигрантов.
Концентрация в одном районе школ с преобладающим присутствием мигрантов обнаружена в основном в мегаполисе. В этом нет ничего удивительного. Ксенофобия вынуждает мигрантов размещаться кучно и соответственно определяет тем самым выбор школ. В Подмосковье такое явление встречается реже. Явление исчезает после девятого класса средней школы, когда приезжие ученики в массе своей уходят в колледжи.
Детей славянского происхождения (украинцы, белорусы) среди детей-мигрантов – 22%. Затем идут азербайджанцы, их 19%, армяне – 13%. Узбеков и таджиков – по 10,3%.
Те, кто приехал с родителями в РФ в возрасте до семи лет, учатся лучше. Причем это касается и приезжих детей этнического большинства. Переезд в более старшем возрасте влияет на успеваемость ребенка заметней. Старшекласснику из нацменьшинств уже трудней освоить школьную программу, начинаются проблемы.
Разрушение первого мифа о мигрантах состоит в том, что учителя все-таки любят детей-мигрантов, особенно младшеклассников, потому что они, как правило, аккуратные ученики. Родители их часто приходят в школу, живо интересуются всем, что там происходит. В общем, учителя любят тех, кто любит учиться. В анкетах взрослые так и написали: «Ребенок с трудом говорит по-русски, но очень хорошо выглядит».
Миф второй – что дети мигрантов плохо влияют на учебный процесс в школе – тоже рушится легко. Дети демонстрируют полную готовность учиться. В семьях у них чувствуется культ образования. «Школьная культура не обязательна, но знания – это все» – таковы установки родителей. Еще одну деталь замечает социолог Александров: если в школе 5–10% меньшинств, то все учатся хуже, и дети меньшинств, и дети большинства. В школах, где больше 20% «чужих», – больше школьной активности. И все учатся лучше.
Любопытны для нас приоритеты дружбы школьников. Дети большинства дружат и со своей группой, и с детьми нацменьшинств. Дети-мигранты предпочитают дружить со своими. Причем в пятом классе армяне дружат с азербайджанцами, и все у них в порядке. К старшей ступени школы выбор друга становится более «осознанным». В дело вмешиваются взрослые, и далее уже они руководят, с кем дружить. Вмешиваются национальные распри и предрассудки. В своих анкетах дети не скрывают этого.
Школьники-мигранты не сообщают в своих анкетах о случаях прямой дискриминации по национальному признаку, но при этом они все о таких случаях наслышаны. То есть тема активно обсуждается в семье. На дружбу влияет социальный статус и высшее образование родителей, а также школьные настроения. Условно говоря, те, кто считает, что «школа – отстой», объединяются.
В целом дети мигрантов попадают в не очень успешные школы. «На самом деле это, может, и хорошо, – констатирует автор исследования, – потому что в них эти дети не чувствуют себя ущербно. И не ощущают себя людьми второго сорта. Они на хорошем счету у учителей». В большинстве своем дети мигрантов хотят идти в силовые структуры (милиция, прокуратура, суд и т.д.).
Выступление докладчика не ограничилось общими выводами о положении детей-мигрантов. По запросу аудитории автор сделал ряд предложений для госструктур, интересующихся темой.
Ученые предлагают отказаться от этнических школ – хотя бы в начальной школе, потому что такое обучение навсегда закрепляет этнический раскол. Далее автор предлагает не объединять школы с преобладающим числом детей-мигрантов на старшей ступени в одну. Школа помимо всего прочего – это последний социальный институт, посредством которого женщины из мигрантских семей могут общаться с новым для них миром. Школа – место, куда надо ходить всем семейством.
Не надо создавать в будущем моноэтнические школы. Даже родители-мигранты хотят, чтобы их дети росли в полиэтнической среде. Существующие программы толерантности не «вдохновляют» социологов. Ученые считают, что в школе нужно резко усилить внеклассную компоненту. Это формирует чувство принадлежности к школьному коллективу и ощущение собственной нужности обществу. Это и средство толерантности, и интеграции, и влияния на членов семьи детей-мигрантов.
Всего только 10% мигрантов имеют регистрацию, а значит, и малый процент детей имеет право на бесплатное медицинское обслуживание. Дети мигрантов до школы посещают детсады в ограниченном количестве. Доступа к бесплатной медицине нет, нет справки в школу. Нет справки – в школу не пускают... Эти дети невидимы для служб социальной помощи.
Одна позитивная новость все-таки есть: по данным ЮНЕСКО, уже 13 школ русского языка (для помощи в обучении русскому языку) работают в Москве. И нет правовых проблем, чтобы поступить в них.
