Наталья Савицкая
Работать поменьше, отдыхать побольше – для молодых россиян это становится нормой.
Фото Евгения Зуева (НГ-фото)
За последние пять лет выросли расходы на одного студента вуза с 80 тыс. до 105 тыс. руб. Рост бюджетного финансирования теперь значительно зависит от статуса вуза. Чем выше последний, тем больше денег в вузе. Кризис изменил направления бюджетных трат высших школ. Минобразнауки РФ следит, чтобы больше средств расходовалось на нефинансовые активы. Такие данные прозвучали на XI Международной научной конференции ГУ-ВШЭ по проблемам развития экономики и общества.
До этой новой статистики существовало стойкое убеждение, что вузы в основном выживают за счет платного обучения. Оказалось, справедливо такое утверждение, пожалуй, в отношении лишь столичных престижных вузов. Татьяна Абанкина, директор Института развития образования ГУ-ВШЭ, уверена, что всего в 16 субъектах РФ эта статья доходов составляет в бюджетах вузов значительную часть. И внебюджетное образование находится, по мнению экономиста, на «точке исчерпания своего ресурса». О причине этого явления знают все. Вина на демографическом спаде и ЕГЭ. Подавляющее количество граждан готово сегодня учиться в любом госвузе, если он предложит им бюджет. Этот постулат некоторым образом подтверждают и данные Лаборатории институционального анализа экономических реформ ГУ-ВШЭ. Сотрудники ее обнаружили, что самая большая отдача от полученного образования для выпускников вузов наблюдается по экономическим, юридическим и техническим специальностям. Но┘ При этом наиболее значительный эффект на доходы выпускников оказывают отнюдь не вузы, где они учились, и не приобретенные в них специальности, а отрасли и предприятия, где выпускники работают.
И тем не менее┘ исследователи все же обнаружили положительную зависимость между уровнем зарплаты выпускников и статусом вуза, в котором они учились. Уровень доходов тех, кто окончил федеральные и национальные исследовательские университеты, а также технические вузы, реализующие программу магистратуры, оказался на 15% выше доходов выпускников прочих вузов.
Но... эта зависимость не позволяет ответить на вопрос: а надо ли увеличивать финансирование только в этих вузах и только на основании подобных данных? Ведь в данном случае речь не идет об образовании на выходе. Никто не знает главного итога – вузы хорошо научили или вузы хорошо выбрали себе лучших из абитуриентов? Сегодняшний курс реформ предполагает выделение и поощрение лучших вузов. А справедливы ли вложения бюджетных средств в федеральные и национальные исследовательские университеты без ответа на вопрос об «образовании на выходе»?
Следующий момент заключается в том, что правительство готово хорошо вкладывать в те вузы, которые выпускают специалистов для рынка труда. Вопрос – а есть ли такие? Научный сотрудник Центра трудовых исследований ГУ-ВШЭ Нина Вишневская сравнила характеристики немецкой и либеральной моделей связей образования с рынками труда. В немецкой модели, по которой работают в Германии, Дании, Австрии, Нидерландах и Скандинавских странах, основными организаторами и финансовыми донорами системы профподготовки являются компании. Именно они рассматривают стандарты подготовки, обучающие программы, аккредитацию и аттестацию фирм. При этом общая подготовка обучающихся высокая. К достоинствам немецкой модели эксперт относит адекватность образования потребностям экономики и относительно невысокий уровень безработицы. В плюс системе идет и устойчивость поставки на рынок труда рабочей силы среднего уровня квалификации. Недостатками немецкой модели эксперт склонна считать ранний выбор школьниками профессионального или академического образования, узкую специализацию, плохую подготовленность к дальнейшему обучению рабочих.
Для стран с либеральной экономикой характерно то, что предприятия практически не участвуют в организации и обучении профессиональной подготовки. Задача средней школы при этой модели одна – дать академическое образование. Получение среднего профессионального образования рассматривается лишь как ступень к высшему образованию. К преимуществам системы относят высокий уровень общего образования. Конкуренция между вузами за гранты стимулируют вузы к обновлению своих программ обучения. Нет жестких барьеров между академическим и профобразованием. Молодые люди способны быстро переобучаться. К минусам данной модели относят выход молодых людей на рынок труда без профессии и высокий уровень молодежной безработицы.
Судя по приведенным выше характеристикам, российская модель пыталась и пытается копировать что-то из обеих моделей. А вот с успехом или нет – это уже другой вопрос. С копированием немецкого опыта получаются сплошные проблемы, потому что работодатели не готовы спонсировать образование молодых людей с нуля. А модель стран с либеральной экономикой нам пока также не под силу, потому что хорошего качества общего образования тоже достичь никак не удается.
А кстати, что важнее для страны – снизить уровень безработицы или дать молодым людям «широкое образование без специализации»? Владимир Магун, заведующий сектором исследований личности Института социологии Российской академии наук (РАН), привел данные, что для россиян более значимы высокие заработки и гарантии занятости. Мы уступаем европейцам в заинтересованности, инициативности и ответственности за свой труд. «При ответе на прямой вопрос: «Что важнее – зарабатывать деньги или наслаждаться трудом?» только в России большинство населения отвечает – зарабатывать, – сказал Владимир Магун, – вдобавок среди российских граждан очень много тех, кто немедленно прекратит работать, если выиграет крупную сумму денег в лотерею». Так какая модель связи образования с рынком нужна в таком случае России?
