Ольга Дюшен
Надев магистерскую шапочку, наши студенты стали просвещенной Европе еще ближе...
Фото Артема Чернова (НГ-фото)
В первой половине 1990-х годов научные исследования вели 38% преподавателей российских вузов, сегодня это делают лишь 16%. Значительная часть частных и даже государственных вузов не занимается наукой, а просто продает дипломы. Но и в престижных высших школах ситуация с наукой тоже складывается непросто.
Студентка физического факультета Московского Государственного университета имени М.В.Ломоносова Анна Ломанова выбирает путевку в жизнь. Их у девушки три на выбор. Первая озарена светом, оплаченным зелеными купюрами. Выпускницу престижного вуза примут аспирантом в любой вуз Европы. Но сегодня туда, по словам Анны, едут только иногородние. Им терять нечего, назад домой для них все равно дороги нет. Едут молодые люди за кордон без особой охоты┘ но вот встречают их там с любовью. Особенно итальянцы, бельгийцы, немцы, англичане и другие. Как пишут уехавшие за границу старшекурсники Анне по электронной почте, они выгодно отличаются от своих коллег за рубежом. Тамошние руководители высших школ говорят, что в их альма-матер давно уже готовят слушателей по узким специализациям. Российская же школа имеет ряд преимуществ, она отличается замечательной разносторонней подготовкой. Вот и используют опыт наших выпускников за рубежом по полной программе и во всех направлениях. Многие сокурсники Анны, еще учась в институте, вели исследовательскую работу, и кто-то был даже на пороге существенных открытий. Сегодня их опыт пригодился. Правда, далеко от дома. Лазер и нанотехнологии сегодня ведь не только в России приветствуют. Кстати, как пишут ей дотошные ее друзья, оборудование в самом среднем институте за рубежом все-таки лучше отечественного. Мозги наши, оборудование зарубежное – получается успех. Их успех┘
Вторая дорога для Анны тоже освещена светом «от купюр», только российских. Многие сокурсники Анны уже перешли досрочно учиться банковским и экономическим специальностям. Что общего между физикой и экономикой, удивитесь вы. Оказывается, есть целое направление – инновационное сотрудничество физики и экономики в рамках новой дисциплины, носящей эклектичное название «эконофизика». Этот термин впервые появился в названии конференции «Workshop on Econophysics», прошедшей в 1997 году в Будапеште, просвещает меня Анна. О том, что физики могут быть успешными экономистами, убедительно свидетельствуют достижения нобелевских лауреатов, получивших базовое физическое образование, таких как Jan Tinbergen, Daniel L. McFadden, Robert F. Engle. Студентам физфака близко и понятно, как «принцип калибровочной симметрии может быть применен в финансах для характеристики «взаимодействия» между ожиданиями и предпочтениями инвесторов». Или что «денежные купюры подчиняются квантовой статистике Бозе–Эйнштейна, и поэтому целый ряд законов квантовой жидкости оказывается близок закономерностям денежного обращения».
Третья дорога та, к которой, кажется, тяготеет сама Анна, – это наука. Аня с детства хотела посвятить себя ей. А значит, надо выбирать МГУ. Друзья на эту ее блажь беззастенчиво крутят пальцем у виска. Жизнь-то коротка. Какие деньги у аспиранта МГУ! Пособие, а не деньги.
Сегодня много разговоров ведется о том, что нужно заниматься стимулированием вузовской науки. Чтобы изменить ситуацию, кто-то из ученых советует министерству сделать так, чтобы поток научных работников и заказов изменил свое направление в сторону вуза.
Другие считают, что делать это рано. Изменять это направление прежде, чем вузы будут готовы принять деньги, ассигнуемые на науку, это значит «губить деньги и губить вузы, которые будут в результате развращены и отучены работать». Наши вузы пока не готовы к этому. Но время идет, и выпускники уезжают.
Кто вложит в вузовскую науку и студента? На Западе вкладываются спонсоры или инвесторы, там это распространенная практика. Но даже спонсоры МГУ имени М.В.Ломоносова пока готовы вкладывать только в будущих банкиров и экономистов. В физиков – желающих нет. Почему за рубежом верят в светлые физические головы, а у нас нет? Окупаемость от научных открытий в среднем – от 7 до 20 лет. И зарубежные инвесторы умеют не только считать, но и ждать. В нашей стране господствуют короткие деньги, у нас срок окупаемости – это месяцы, в крайнем случае – 2–3 года. Наши бизнесмены не приучены к более долгим срокам. Традиция не та. Так что уезжают выпускники. И будут уезжать.
Несмотря на постоянные разговоры об утечке мозгов, кадровый состав престижных вузов все еще силен. Многие профессора эмигрировали, но в родном вузе они тоже работают, правда, наездами. А недавно на одном из совещаний говорили о преподавателях-«возвращенцах».
Хорошо, что преподаватели возвращаются. Только вряд ли из-за того, что к ним стали лучше относиться на родине. И создали всем условия, дали квартиры и приличные зарплаты. Ничего этого нет. И для профессоров и для аспирантов. Ученые возвращаются, потому что требования в других странах стали жестче. Например, условия получения грантов на выполнение научных исследований в США – стране, являющейся основным реципиентом российских ученых, – усложнились. Как сообщают агентства, по ряду научных направлений финансируется только около 10 процентов заявок на гранты.
Среди «возвращенцев» есть и те, которые переступили возрастную черту. Для ученых старше 60–65 лет в Европе существуют достаточно жесткие ограничения на занятие руководящих должностей в науке. Возможно, они возвращаются. А молодые – уезжают. Так какую же дорогу выберет Анна?
