Наталья Савицкая Не раз только за последний месяц слова министра образования и науки РФ вызывали бурную реакцию общества. Будь то заявления о введении новых предметов в сетку школьного расписания или желание министра разобраться, наконец, с вузами. «НГ» попросила министра образования и науки РФ Андрея Фурсенко все-таки расставить все точки над «i» в наиболее спорных вопросах образования.
– Андрей Александрович, начнем, пожалуй, с ваших последних заявлений. Неужели в школе появится еще один предмет – «Права человека»? Есть ли такая уж серьезная необходимость в нем? Ведь школа и без того перегружена.
– Я считаю крайне важным, чтобы дети еще со школьных лет знали свои собственные права и главное – то правовое поле, в котором они будут жить. Ведь общий уровень гражданского самосознания в нашей стране невысок. Мы обсуждали с уполномоченным по правам человека Владимиром Лукиным этот вопрос. Рассматривали не только варианты, как ввести какие-то элементы правового образования в другие предметы, но и возможность концентрации его в одном предмете. Возможно, стоит подумать над тем, как реформировать предмет «Обществоведение»┘ Такой предмет нужен, и на уроках должны обсуждаться со школьниками проблемы толерантности, проблемы прав человека его обязанностей и свобод.
– Введение нового предмета «Основы православной культуры» взбудоражил часть общества. Какова все-таки позиция министерства сегодня по этой проблеме?
– К сожалению, люди не всегда хотят слышать то, о чем им говорят. Сейчас даже не обсуждается суть предмета (она – культурологическая), а концентрируется внимание на его названии.
Там, где нормально преподают историю православия и истоки православной культуры и есть хорошие учебники – никаких проблем не возникает. Возьмите в руки православную энциклопедию – вы прочтете в ней блестящие статьи по истории мусульманства, буддизма и про другие религии. Получается, вся суть – в названии. Если бы тот же курс назвали «Истории религий», то напряженность в обществе, на мой взгляд, была бы снята. Ведь сам предмет – культурологического плана и ничем не напоминает «Закон Божий». И в этой ситуации я не могу согласиться с тем утверждением, что преподавание предмета должно нести начало веры, иначе не будет нравственности. Даже атеистическое воспитание предполагает наличие нравственных норм и моральных принципов┘ К тому же сам вопрос решается просто: если появляются в школе предметы, которые идут вразрез с законодательством, то соответствующие надзорные службы в области образования могут инициировать обращение в суд, чтобы вернуть преподавание в правовое поле. Я считаю, что оценку многих содержательных вещей должно давать общество. Для этого я и обратился в Общественную палату, потому что именно она должна обеспечивать связь с обществом и выражать его интересы.
– Момент напряженности сегодня в обществе – это вузы. Вузов сегодня на фоне демографической ситуации явно больше, чем надо. Не все они дают хорошее образование. Как избавиться от балласта? Вы рассчитывали на ужесточение лицензий, но недавно были выдвинуты обвинения против службы лицензирования Рособразнадзора.
– Как видите, не все так просто. Сейчас идут проверки, например, в Краснодарском крае. Есть целый набор правовых действий, который должен осуществиться, прежде чем мы закроем вуз или филиал. Все вроде бы на словах поддерживают ужесточение правил, борются за качество образования... Но как только дело доходит до чего-то конкретного, все застопоривается и начинаются разговоры о социальной напряженности в обществе. Или вдруг всплывают чьи-то интересы... Закрывают некий институт, который уже не помнит никто, сразу выливается столько грязи на людей, которые его закрыли.
Кстати, ужесточение мер с нашей стороны – отзыв лицензий, проверки и другое – это только один механизм урегулирования этого вопроса. Другой начнет действовать, когда мы введем единый экзамен как обязательное испытание для всех. Вот тогда будет работать механизм правильного отбора. Набрал ребенок, условно, больше 60 баллов – идет учиться на бюджет, ниже 60 – бюджет для него закрыт, но после дополнительных испытаний он сможет поступать на коммерческое отделение. А вот если баллов меньше (опять же условно) 35, то ребенок не может вообще идти учиться в вуз. Хотите получать высшее образование, тогда занимайтесь, а затем пересдавайте экзамен. И против того, что вузы настаивают на собеседовании, мы тоже не выступаем – только правила этих собеседований должны быть равными для всех.
– Теперь вопрос о будущем. Министерство объявило конкурс на грант среди регионов. Чтобы стать конкурсантами, регионы должны поучаствовать в софинансировании проекта. Не получится ли так, что в число лидеров попадут только лишь регионы-доноры, а в дотационных – образование со временем развалится вообще?
– Не думаю, что участниками нового конкурса станут только доноры. Я точно знаю, что в состав конкурсантов уже готовы войти Кемерово, Пермь, Чувашия и еще несколько регионов. Найдут деньги. Найдут проекты. У нас было совещание, где обсуждалось, что делать, если заявку подаст дотационный регион. Логика в том, что нельзя менять правила игры. Говорить, что регион – дотационный и он ничего не сможет найти в конкурсе для себя, это только лишний раз подчеркивать его дотационность. Цель проекта, чтобы дотационных регионов в будущем не было.
– Чтобы регионы участвовали в конкурсе, им нужно быстро провести у себя некоторые изменения. В частности, ввести отраслевую систему оплаты труда. Но, по словам профсоюзного лидера нашего учительства, предлагаемая сегодня регионам так называемая «Тюменская модель», например, достаточно жесткая. И учителей дотационных регионов, которые приспособились выживать в труднейших условиях, она пугает. Они опасаются значительного сокращения персонала в отрасли. А это – судьбы людей.
– «Тюменская модель», о которой вы говорите, претерпела серьезные изменения – из нее ушли жесткие вещи и формулировки. Осталась логика: учитель должен получать зарплату за качество оказываемой им услуги. Понимаете, он должен получать деньги за то, что он делает, а не за то, что он назвал себя учителем и числится на такой работе. Оценивается не процесс, а результат. Когда у учителя дети выигрывают городские олимпиады, а он получает меньше своих коллег, ему становится обидно, и он уходит из системы, которая кажется ему несправедливой. Вот это положение мы и хотим исправить.
