Мария Раевская
Дальше Серебряного века студенты не хотят забираться. Подход прагматичный: изучать надо то, что пригодится в работе.
Фото Артема Чернова (НГ-фото)
В Московском городском педагогическом университете прошли IX Виноградовские чтения, а в их рамках – еще и конференция «Актуальные вопросы филологии и проблемы столичного образования». Как можно было понять на пленарном заседании, одним из этих вопросов стало изучение и преподавание современного языка и литературы.
«Каждый из вас сумеет тем больше сделать в своей области, чем лучше будет осваивать то, что Виноградов оставил нам», – говорила профессор Галина Золотова, ученица того лингвиста, чьей памяти посвящены чтения. Академик РАО, почетный директор Государственного института русского языка имени А.С. Пушкина Виталий Костомаров, отдав дань работам В.В. Виноградова по истории русского языка, сформулировал, что же Виктор Владимирович завещал делать дальше. По мнению Виталия Григорьевича, надо изучать «злободневные» явления современного русского языка, в том числе и «массмедийного» (то есть запечатленного в СМИ). Отмахиваться от него, говоря, что это не больше, чем «испорченный язык», слишком просто; «исключительное увлечение ретроспекцией» не полезно для науки.
После такого пленарного заседания самыми интересными докладами конференции казались именно те, что были посвящены современному языку и современной же, или хотя бы позднесоветской, словесности. Например, о филологическом анализе произведений Шукшина, Тендрякова, Довлатова, Гандлевского. В аудитории, где обсуждали «московский текст» в русской литературе ХХ века, говорили не только о ставших теперь уже классиками Платонове, Мандельштаме, Куприне и Трифонове, но и про драматургов 1990-х годов, Улицкую, Толстую, Кублановского и Войновича. И русский язык, и современную литературу затрагивало выступление Марии Захаровой. За интригующим названием «О некоторых тенденциях современного периода развития русского языка» скрывался рассказ о моде на «игровой текст», который позволяет «не повторяться, не прибегать к избитым выражениям», помогает «взглянуть на мир иными глазами».
Профессор Института русского языка имени А.С. Пушкина Татьяна Савченко, сделав предметом своего исследования творчество современных московских поэтов (Виталия Пуханова, Андрея Родионова, «куртуазных маньеристов»), грустно пожурила их за «утраченную простоту». О дефиците «простоты», но в несколько ином смысле говорил также профессор МГПУ Георгий Хазагеров. Георгий Георгиевич считает, что уже устарела разработанная академиком Виноградовым концепция пяти функциональных стилей русского языка (официально-делового, публицистического, научного, художественного и разговорного). Сейчас стили размываются, дробятся: по мнению Георгия Хазагерова, теперь их не меньше шести десятков. Георгий Георгиевич хочет составить своеобразный «атлас», точнее, каталог стилей. «Вроде каталога колеров, что есть у маляров, – объяснял он корреспонденту «НГ». – В нем были бы тексты – образчики разных стилей. Мало кто из пишущих умеет владеть «простым» стилем, предназначенным для того, чтобы «объяснять», не впадать ни в патетику, ни в сатиру». Образцом такого «простого» стиля Георгий Георгиевич считает речь академика Лихачева.
И жалко, что современная словесность оказалась слабо представлена в секции, посвященной проблемам преподавания литературы. Конечно, при нынешнем сокращении количества часов, отведенных на гуманитарные предметы в школах, не до роскоши: успеть бы вложить в головы учащихся представление только о русской классике. Но приходилось замечать, что многим учителям вообще не хочется знакомить детей с произведениями второй половины ХХ века. Русский литературный процесс в их изложении доходит до появления «деревенской прозы» и произведений Распутина – а потом как будто обрывается.
Те, кто учит будущих учителей, даже поощряют нежелание изучать современную литературу. Доцент Самарского государственного педагогического университета Татьяна Князева рассказывала об учрежденном на их филологическом факультете спецкурсе «Изучение литературного произведения в контексте художественной культуры». На этих занятиях студентам рассказывают о типологических связях русской литературы с живописью и музыкой: демонстрируют единство произведений и хороших иллюстраций к ним, анализируют тему музыки в прозе, скажем, Тургенева и Достоевского. Разумеется, не обойдены вниманием и «синтетические» произведения (симфонии Андрея Белого). Но почему спецкурс охватывает культуру лишь XIX и самого начала XX века? Разве более близкая к нам эпоха не дала примеров особенно яркого слияния разных видов искусства (литература плюс живопись в творчестве Вознесенского, слово плюс музыка в авторской песне)? Оказывается, сами студенты не хотят «забираться» дальше Серебряного века. На эти занятия ходят старшекурсники, а у них подход прагматичный: изучать надо то, что после диплома пригодится в школьной работе. Значит, они заранее настроены на то, что без литературы второй половины ХХ века можно обойтись┘
Хочется верить, что педагоги, которых готовит МГПУ, будут относиться к современной литературе внимательнее. Виноградовские чтения дают на это надежду: почти половина докладчиков в «современных» секциях – аспиранты того вуза, который устраивал конференцию.
