Фото Reuters
Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) опубликовал результаты опроса о том, как представляют себе россияне свою страну и чем больше всего гордятся. Публикация озаглавлена непривычно патетически: «О национальной гордости великороссов – 2024».
В частности, опрошенные должны были сказать, что первым приходит им в голову, когда они слышат слово «Россия». Можно было приводить до трех ассоциаций. Примечательно, что по популярности группа ответов, включающая в себя принадлежность к месту рождения, семью и близких (48%), оказалась очень близкой к группе «державного патриотизма» (52%). 20% респондентов говорили о ценностях и национальной идентичности, а именно – о дружбе народов, справедливости, стабильности, порядке, равенстве. 10% вспомнили официальные символы, среди которых оказался и действующий президент. 9% – о природных ресурсах и богатствах.
Лишь 7% говорили о военной истории и упоминали СВО. Это можно было бы считать неожиданным, учитывая серьезный военный акцент в привычном патриотическом дискурсе. Однако вопрос: «Что в современной России вызывает у вас чувство гордости?» снимает этот эффект неожиданности. Респонденты опять же могли привести до трех вариантов ответов, и 13% (один из самых частых вариантов) вспомнили про вооружения, армию, флот, обороноспособность. Чуть реже (10%) говорили о гордости за президента и его политику. Чуть чаще (16%) – о гордости за русский дух, народ, «качества людей» (из публикации не ясно – какие именно). Самой распространенной (22%) реакцией, впрочем, стало «затрудняюсь ответить». Это неудивительно. Люди в повседневной жизни редко рефлексируют на тему своего патриотизма. При прямом вопросе они автоматически вспоминают фрагменты официального нарратива, его главные смысловые точки, образы.
По большому счету, подобные исследования и отвечают на вопрос об эффективности отражения или фиксации официального и «желаемого» нарратива в массовом сознании. Социологи ВЦИОМ лишь 6% ответов на вопрос об ассоциациях определили в категорию «негатив». Только 7% респондентов, говоря о причинах гордости, ответили, что «гордиться нечем». Это очень простое разделение на условных «патриотов» (подавляющее большинство) и «скептиков», которым легко пользоваться, например, на выборах. Апелляция к таким категориям делает любую кампанию предсказуемой – и по вбрасываемым смыслам, и по результатам.
Стоит отметить, что при разговоре, пусть и довольно поверхностном, о национальной гордости и ее конкретных причинах люди очень редко говорят о том, в чем они сами могут деятельно участвовать, что они сами могут создавать. Исключением можно считать СВО. Но и здесь важно сделать оговорку: респонденты чаще говорят не о своих близких в зоне спецоперации, а о профессионалах, которые делают свою работу. То есть и в этом случае можно говорить о некоторой степени отстраненности, а не о прямом участии.
В остальном речь идет об истории, о символах, размере территории и природных богатствах, то есть о некой данности. Люди часто заговаривают о внешней политике, подъеме с колен, гордости за поступки президента, защите суверенитета, об армии и флоте. Все это, конечно, влияет на их жизнь. Но ни в чем из этого они напрямую и регулярно не участвуют. По большому счету, они просто с известной периодичностью приходят на выборы – и делегируют вполне конкретной политической элите право строить отношения с миром, устанавливать и менять законы, определять национальные цели и приоритеты, а теперь также – составлять перечни полезных и вредоносных ценностей. Иначе говоря, чувство гордости у людей вызывает модель, в которой государство берет на себя все больше ответственности почти за все сферы жизни.
Ольга Соловьева 
