Фото сайта khabkrai.ru
Президент РФ Владимир Путин назначил временно исполняющих обязанности губернаторов в регионах, чьи руководители стали министрами. В частности, врио главы Хабаровского края стал Дмитрий Демешин, почти пять лет проработавший заместителем генпрокурора РФ. Он сменил «партийного» губернатора – Михаила Дегтярева из ЛДПР (теперь – министра спорта). Сам Демешин – беспартийный. В кругах политаналитиков заговорили о том, что ЛДПР теряет регион, а региональная «партийная квота» перестает работать.
Дегтярев стал врио губернатора Хабаровского края в 2020 году, а в 2021-м победил на выборах. Он сменил на посту арестованного Сергея Фургала. Тот тоже представлял ЛДПР. Это было воспринято как сохранение региона за партией – разумеется, после одобрения сверху. Так в аналитической среде и утвердилось представление о «партийной квоте», переносимое и на другие регионы, где руководят коммунисты или представители «Справедливой России – За правду». Как только вместо губернатора из системной, то есть думской оппозиции в регион приходит единоросс или (чаще) одобренный властью беспартийный, сразу звучат разговоры об изменении правил игры.
В действительности «партийная квота» просто способ описания реальности. Власть никогда о такой квоте ничего не заявляла. Точно так же никто и никогда не фиксировал «общественный договор» – регламентацию политических свобод в обмен на благосостояние, о котором политологи и журналисты много писали в нулевые и десятые. Действительно, назначение политиков из системной оппозиции губернаторами можно было воспринимать как способ сбалансировать систему, особенно после рокировки Владимира Путина и Дмитрия Медведева в 2012 году. Этот механизм можно было бы описать так: партии получают сегменты региональной власти – и не «раскачивают лодку», не возглавляют и не координируют стихийные протесты.
Однако это интерпретация. Сама власть могла и может видеть картину и положение системной оппозиции иначе. В Хакасии коммунисту Валентину Коновалову никто не расчищал дорогу, а он тем не менее и избрался, и переизбрался. В России десятки регионов, невозможно подобрать единый балансирующий механизм для всех субъектов Федерации на все времена. Приходится порой действовать по ситуации.
Системная оппозиция получала и губернаторские, и мэрские кресла. При этом никто из таких «партийных» региональных руководителей не сделал политическую карьеру федерального масштаба. Покидая должность, они уходили в тень. Карьера Михаила Дегтярева – это альтернативный путь. Представитель системной оппозиции поработал в должности губернатора, а потом стал высокопоставленным чиновником правительства. Он сохранял лояльность федеральной власти и лично Владимиру Путину. Он остался значимым человеком в системе, близким к центру принятия решений.
Не факт, что власть видит в системной оппозиции реальную опасность. Скорее потенциально опасными могут быть определенные непредсказуемые ситуации в стране с соответствующей реакцией граждан. Это и проблемы вроде пандемии, и последствия непопулярных решений. В таких ситуациях несистемная оппозиция либо сохраняет лояльность, либо усложняет жизнь. В целом же она может восприниматься как инкубатор управленческих кадров. Поэтому фигуры из системно-оппозиционной среды получают назначения на региональные посты. При этом власть едва ли всерьез воспринимает их верность партийным значкам, видя в них скорее принадлежность к клубу по интересам, а не символ политических противоречий.
