Фото Reuters
Тегеран допустил пересмотр национальной ядерной доктрины в условиях углубляющегося конфликта вокруг сектора Газа. «У нас нет решения о создании ядерной бомбы, но если существование Ирана окажется под угрозой, то у нас не будет иного выбора, кроме как изменить нашу военную доктрину», – заявил на днях Камаль Харази, советник духовного лидера страны Али Хаменеи. Чиновник подчеркнул, что «меры сдерживания изменятся» в случае израильского нападения на ядерные объекты Ирана.
Комментарии Харази продолжили череду публичных выступлений иранских чиновников, которые в последние недели все чаще говорят о необходимости сдвига в традиционных подходах к феномену военного атома.
В начале 2000-х духовный лидер Ирана обнародовал свое решение (фетву) по вопросу ядерного оружия. Он рассудил, что его создание противоречит нормам ислама. Именно на эту фетву иранский истеблишмент часто ссылался, пытаясь доказать международному сообществу, что атомная программа Исламской Республики носит исключительно мирный характер.
Теперь взгляд на этот вопрос качественно меняется. Причиной сдвига стал апрельский удар военно-воздушных сил Израиля по зданию консульства Ирана в Дамаске. Последовавшая за этим прямая атака еврейского государства на систему ПВО вблизи ядерного объекта в иранском Натанзе только подчеркнула ядерное измерение конфликта.
Премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху, возможно, был одним из наиболее последовательных и жестких противников идеи ядерной программы Ирана. Начиная с середины нулевых годов он и его сторонники наращивали усилия в рамках стратегии дипломатического и политического давления на Тегеран. Она включала в себя лоббирование запретительных мер в сочетании с тайной диверсионной активностью.
Нетаньяху выступал категорически против Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) – договора 2015 года, который вводил ограничения на иранский атом в обмен на ослабление санкционного режима.
Однако сейчас израильский премьер фактически дал региональному противнику стимул отстаивать свое право на военный атом. Теперь в Тегеране говорят: если бы республика обладала ядерным оружием, еврейское государство не решилось бы на прямое нападение.
В регионе аппетиты растут не только у Ирана. Саудовский кронпринц Мухаммед бин Сальман уже долгое время добивается от США согласия на создание совместной компании в сфере атомной энергетики, которая даст Эр-Рияду возможность развивать мощности в рамках полного топливного цикла.
На несправедливость в вопросе нераспространения нередко указывал президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган. Самым заметным его выступлением стала речь в 2019 году на Экономическом форуме Центральной Анатолии. Тогда он с завистью заметил, что Израиль обладает ядерным оружием и поэтому «никто не может прикоснуться к нему».
Растущий запрос ближневосточных стран на равные условия в вопросе ядерного потенциала виден по тем дискуссиям, которые с начала войны в Газе идут на региональных площадках. В ноябре совместный саммит Организации исламского сотрудничества и Лиги арабских государств закончился принятием резолюции с инициативой организовать международную конференцию, посвященную вопросам нераспространения.
Вероятно, когда завершится горячая фаза вооруженного конфликта в Газе, одной из проблем, которая неизбежно возникнет перед странами Ближнего Востока, станет нераспространение ядерного оружия. То привилегированное положение, которым с прошлого века пользуется в этой сфере Израиль, создает почву для проблем в сфере региональной безопасности и подогревает аппетит его соседей. Не исключено, что заявления иранских чиновников о готовности пересмотреть ядерную доктрину – это только первый сигнал о стремлении региона к четким правилам игры.
Владимир Мухин 
