Фото агентства городских новостей "Москва"
Центр исследований политической культуры России (ЦИПКР), на опросы которого привыкли ссылаться коммунисты, рассчитал февральские электоральные индикаторы. Согласно опубликованным данным, на втором месте должен оказаться кандидат в президенты от КПРФ Николай Харитонов. Сейчас за него, по информации ЦИПКР, готовы голосовать 6%. На Харитонова якобы обратила внимание часть протестного электората, поддерживавшего снятого с пробега Бориса Надеждина.
Другие социологические организации (например, ВЦИОМ) не ставят кандидата от КПРФ на второе место. Его ставят даже четвертым, что для коммунистов может считаться провалом. Эксперты и политологи изначально скептически оценивали потенциал Харитонова. В КПРФ же полагают, что рейтинги их кандидата занижают искусственно, а рейтинги Владислава Даванкова и Леонида Слуцкого, наоборот, накачивают.
Стоит вспомнить, что в 2018 году коммунисты выдвинули кандидатом в президенты предпринимателя Павла Грудинина. Нельзя сказать, что эта кандидатура очень нравилась власти. Тем не менее Грудинин набрал почти 12% голосов – при тотальном доминировании Владимира Путина. И ни в каких предвыборных опросах таких низких рейтингов, как у Харитонова сейчас, у него не было.
КПРФ на любых выборах хотела бы поддерживать и подчеркивать свой статус второй партии – и главной среди системно-оппозиционных. Но проблема в том, что это все сложнее делать, даже если бы власть очень хотела помочь коммунистам. Внутренняя социология Компартии указывает на то, что значительная часть привычного электората КПРФ собирается голосовать за Путина. И это не назовешь спекуляциями, это логическое следствие политических процессов последних лет или десятилетий.
Прежде всего власть постепенно перехватывала у коммунистов повестку. Вернулась часть символов и эстетики советского прошлого. Сколько бы КПРФ ни говорила о либералах и гайдаровцах в правительстве, власть в XXI веке сделала ставку на зависимый от государства электорат, на нацпроекты, на социальные гарантии. Речь идет о классическом избирателе коммунистов, к которому и обращаются «сверху», которому и обещают помочь. Подавляющее большинство людей, беседующих с президентом во время «прямых линий», – электорат левых. Коммунистам все сложнее найти и организовать недовольных. Они не сумели подняться и на непопулярной пенсионной реформе, хотя лучший шанс сложно представить.
Из всего набора коммунистических символов и нарративов КПРФ оставили только Ленина, Сталина и идеологический антикапитализм. Это может привлечь радикальных леваков, нонконформистов, идейных сталинистов. Но такие электоральные круги очень узки, потенциал роста здесь увидеть сложно. Все остальное – в распоряжении власти. Например, патриотическая риторика. У КПРФ может быть монополия на Сталина, но не на память о Победе 1945 года. Власть последовательно противостоит Западу, то есть и во внешней политике коммунистам сложно предложить что-то свое.
Перехвачена и осовременена близкая коммунистам идея огромной роли государства в экономике. Спор с властью тут может вестись разве что о конкретных цифрах или ответственных лицах, но не по существу, не идеологически. Коммунистам все сложнее подпитываться и ресентиментом 90-х. Да, власть не отменяет итоги приватизации, но и не вступает в концептуальный спор с ее противниками. Модель большого государства реализована и в других областях, например культуры и социальной этики.
Содержательно та модель государства, которую хотели бы в современных условиях видеть коммунисты, построена. И идеал однопартийности в этой модели тоже можно реализовать. Просто этой партией не будет КПРФ.
Светлана Гамова 
