Права человека отделили от оппозиционного нарратива

На фото заседание Совета по развитию гражданского общества и правам человека (в режиме видеоконференции). Фото: kremlin.ru/Михаил Климентьев/РИА Новости

После встречи Владимира Путина с Советом по правам человека (СПЧ) при президенте РФ много говорится об амнистии для некоторых категорий заключенных женщин. Это конкретное предложение, выдвинутое на заседании. Также СМИ подхватили слова главы государства о сталинских репрессиях. Владимир Путин считает очень важным, чтобы «ничего подобного не повторялось в истории нашей страны, потому что все это в целом нанесло огромный, трудновосполнимый ущерб для нашего народа и для нашего государства». «Отсутствие права как такового в решении судеб людей – оно неприемлемо, если мы хотим, чтобы у страны было будущее», – добавил президент.

В целом же можно сказать, что содержание встречи (и даже не одной, а всех последних) Путина с СПЧ – отражение времени, внутриполитического контекста. Председатель совета Валерий Фадеев, например, в своем вступительном слове говорил о защите суверенитета от вмешательства извне, о том, что нужно вывести темы прав человека и экологии из круга западной повестки, о необходимости создания на базе БРИКС правозащитной структуры, а также о том, как Google манипулирует пользователями. Произошла заметная трансформация, напрямую затронувшая такие структуры, как СПЧ. Правозащитную тематику вырвали из оппозиционного нарратива. Впрочем, как можно заметить, она не осталась вне политики.

Еще несколько лет назад в состав СПЧ попадали люди, критикующие власть. Радикально «несогласные» из круга несистемной оппозиции осуждали таких деятелей за сотрудничество с государством. На это они отвечали, что с властью нужно говорить и только так можно решить конкретные проблемы. Иногда они действительно решались. По крайней мере СПЧ был своего рода буферной зоной между президентом и оппозицией. Это во многом легитимизировало несистемный дискурс: власть была с ним не согласна, но реагировала на него, то есть допускала существование. Сейчас такого уже нет. Поэтому видео и стенограммы заседаний СПЧ можно анализировать на предмет допустимых в публичной сфере тем. Например, если Ева Меркачева говорит о пытках в тюрьмах, то, вероятно, это та область, в которой критика, даже острая, существующего порядка пока возможна.

Другой буферной зоной долгое время оставались большие пресс-конференции президента. Понятно, что вопросы журналистов заранее могли фильтроваться, да и не всем разрешали обратиться к главе государства напрямую. При этом считалось важным, чтобы какие-то критические оценки (даже в смягченном, дипломатичном варианте) прозвучали, а президент на них отреагировал, пусть и жестко. На 14 декабря этого года назначена следующая большая пресс-конференция, объединенная на сей раз с другим форматом – «Прямой линией». Этот формат предполагает совсем другую критику – в адрес тех, кто на местах не выполняет решения президента. Глава государства скорее солидаризируется с ней, берет дела под свой контроль, решает проблемы в ручном режиме, успокаивает людей. Другими словами, и здесь буфер между властью и ее критиками, по сути, упраздняется – за ненужностью.

Встречи СПЧ отличаются от «прямых линий» и больших пресс-конференций частотой, постоянством. И стиль, оформление многих выступлений на таких встречах указывают на совершенно конкретный модус существования совета в актуальных политических реалиях. Нарушения прав человека за рубежом. Жизнь участников СВО и их семей (одна из главных тем следующих лет). Безопасность граждан, особенно перед лицом внешних информационных угроз. Мониторинг выполнения социальных обязательств властей на местах, ведь здесь тоже речь идет о правах, гарантированных Конституцией. Такой институт в сегодняшних условиях может существовать долго и вполне успешно.