Фото агентства городских новостей "Москва"
В феврале активизировалась тенденция по департизации избирательной системы. Например, в Калмыкии власти пришли к выводу, что Народный хурал, избиравшийся только по спискам, станет по-настоящему народным лишь в том случае, если максимально минимизировать долю партийных депутатов. Из 27 мест им оставят 10, остальные кресла займут победители выборов в одномандатных округах. Между тем, закон о публичной власти вообще-то разрешил субъектам РФ устанавливать на этом уровне любые соотношения списочников и одномандатников.
Для своих ключевых муниципалитетов регионы тоже принимают антипартийные решения. К примеру, гордума Новгорода Великого превратится в клуб для одномандатников, пропорция смешанной системы смещается в их сторону. Аналогичное переформатирование ждет и гордуму Екатеринбурга. Федеральная норма говорит, что при численности такого органа более 25 человек партийная квота, если та существует, не может быть менее 10 мест. Но власти интерпретируют это по-своему: должны быть только 10.
Конечно, не только федеральный Центр спускает жесткие указания об универсализации в целях усиления контроля над выборами. Запрос на предрешенность результатов кампаний идет на самый верх и непосредственно с земли. Это гарантируют мажоритарные выборы относительного большинства, то есть без порога явки, а также без графы «против всех», но с админресурсом. Особенно же хороши такие выборы в условиях разгрома протестных сил, которые могли бы провести консолидацию избирателей для опрокидывающего голосования. Поэтому на местах наметился тренд по превращению округов из служебных электоральных наделов в наследственные вотчины, которые начинают передавать потомкам.
Принципиально же минимизация партсписков означает, что в механизме госуправления приглушается громкость одного из сигнальных контуров тревоги, который одновременно работает и клапаном со свистком для выпуска пара недовольства. У нынешних партий в этом смысле низкий КПД, но дело не в них, а в поддержании у населения иллюзий о наличии каналов обратной связи с вершиной власти. Если они усиленно бетонируются, то в итоге «плохие бояре» перекрывают народу взор на «хорошего царя». Эта малоэффективная система в России не просто укоренилась, она является единственной, которая хотя бы как-то действует.
Центральная власть прежде охотно данную систему эксплуатировала. Отсюда и «прямые линии» с президентом, и большие пресс-конференции, которые быстро превратились в подачу челобитных государю. Теперь от демонстративных форматов намечается отказ, то есть у главы государства все меньше общения с рандомными аудиториями. Похоже, его собеседниками все больше становятся те, кто готов изливать позитив. И хотя лояльное власти большинство во многом сформировалось благодаря реанимации мифологемы о недремлющем оке сверху, населению рекомендовано разбираться с проблемами на уровне не выше губернаторского.
В Кремле, наверное, рассчитывают на долгую инерцию процесса размывания этого путинского большинства, но история России еще более инерционна. В ней раз за разом реализуется правило: отгородившаяся от контактов с низами верховная власть становится для тех чуждой. И когда наступают кризисные периоды, равнодушные подданные, может быть, и не бунтуют, но провожают такую власть на выход с ветерком и матерком. Правда, обычно вместе с властью уходит в прошлое и действующее государство, а с ним – чаще всего и страна.
Получается, что правящая сейчас Россией группа, обосновывающая свое право на это в основном историческими экскурсами и норовящая постоянно преподавать уроки истории граду и миру, почему-то сама не стремится их выучивать.
Сергей Никитин 
Андрей Мельников