Графика freepik.com
Официальный представитель МИД РФ Мария Захарова заявила в интервью радиостанции Sputnik, что Вашингтон «с легкостью» говорит на тему ядерного оружия, развивает ее, «использует манипулятивные приемы для того, чтобы втянуть нас в эту повестку».
Как бы то ни было, некоторые высокопоставленные представители российской власти уверенно втягиваются в дискуссию. Пожалуй, самый яркий пример – зампред Совета безопасности РФ Дмитрий Медведев. В своем Telegram-канале он написал: «Представим себе, что Россия вынуждена применить самое грозное оружие против украинского режима, совершившего масштабный акт агрессии, который опасен для самого существования нашего государства. Полагаю, что НАТО не станет прямо вмешиваться в конфликт и при таком раскладе. Ведь безопасность Вашингтона, Лондона, Брюсселя для Североатлантического альянса гораздо важнее, чем судьба никому не нужной, погибающей Украины».
«Погибать в ядерном апокалипсисе заокеанские и европейские демагоги не собираются, – добавил Медведев. – А потому проглотят использование любого оружия в текущем конфликте. Как-то так…»
Конечно, зампред Совбеза (он же бывший президент и премьер-министр страны) рассуждает гипотетически. Дмитрия Медведева долгое время считали представителем кремлевского либерального крыла, и та дискурсивная трансформация, которую он пережил в этом году, перейдя на бескомпромиссную риторику в своих постах, не вполне понятна. Из нее можно сделать вывод, что в системе власти предельно выросло влияние той прослойки, для которой «ядерные» допущения – не эмоции, не троллинг, не игры ума, а стиль мышления, серьезная повестка.
Заинтересованный – и встревоженный – наблюдатель из постов Медведева может сделать вывод, что именно так и рассуждают в Кремле, именно это («и что вы нам сделаете?») и подразумевают представители власти, когда отсылают журналистов к доктринальным документам, предлагают посмотреть и вспомнить, при каких условиях Россия может применить ядерное оружие.
Обстановка в мире действительно предельно накалена. Долгое время крупные державы предпочитали не высказываться прямо на тему своих ядерных арсеналов, не напоминать о них, не пугать мировое сообщество. Оружие массового уничтожения обсуждалось преимущественно в контексте его нераспространения. Например, большие государства размышляли, как сделать так, чтобы подобным оружием не завладели террористы. Теперь же негласное табу нарушено. О возможности ядерного удара или ответа на такой удар говорят прямо.
Акценты, детали риторики очень важны. В России целые поколения были воспитаны на том, что ядерный удар – нечто совершенно недопустимое. История с атомной бомбардировкой Хиросимы и Нагасаки стала трагически хрестоматийной, это сюжет, который с детства сохранялся в сознании людей. История с Хиросимой и Нагасаки встраивалась и в антиамериканский дискурс, развитый во времена холодной войны и быстро актуализированный уже в новой России, еще до президентства Владимира Путина и нулевых. США десятилетиями осуждали за бомбардировку, считали ее примером нарушения границ дозволенного, называли военным преступлением.
Удивительно, как при всем этом высокопоставленные лица в России в ситуации, когда обычное оружие не позволяет однозначно доминировать, переходят к разговору о ядерной кнопке. Они делают это с легкостью, как если бы речь шла просто о новом тактическом решении, а не о системном скачке. Они даже забывают делать важные для всего мира оговорки: «Конечно, мы ни при каких условиях не должны этого допустить».
Допустить ядерный конфликт в мыслях и на словах – уверенный шаг к тому, чтобы допустить его на практике. А это потенциальное уничтожение даже не городов и стран, а цивилизации. Едва ли таким образом можно защитить чьи-то интересы.
Геннадий Петров 
