Фото REUTERS
Латвия нанесла Московскому патриархату мощнейший удар. Рига применила невиданный доселе болевой прием. Сейм, то есть парламент, проголосовал за поправки к закону о Латвийской православной церкви. Есть в этом государстве такая правовая норма. Новая редакция закона объявляет митрополию независимой от Московского патриархата. В тексте используется термин «автокефалия», его никак нельзя отнести к компетенции законодательного органа государства, от которого церковь отделена согласно Конституции.
До сих пор такое никому не приходило в голову. Когда в Украине создавали автокефальную церковь, решающее слово оставалось за самими членами этой организации и Константинопольским патриархом, который признал ее легитимность. Затем УПЦ под давлением обстоятельств объявила о своей независимости от РПЦ. Но и это решение было принято на церковном Соборе. Многие государства, ставшие независимыми, прибегали к разным ухищрениям, чтобы повлиять на верующих и церковное руководство ради изменения статуса национально ориентированной общины. Например, так было с Охридской архиепископией в Северной Македонии.
В ответ на решение латвийского Сейма можно было ожидать чего угодно, но только не такой вялой реакции, которую изобразила сама виновница реформы, – несмотря на возмущение в Москве. 9 сентября появилось сообщение пресс-службы ЛатПЦ, констатирующее факт: «Государство установило статус нашей церкви как автокефальный. Государство определило, что Латвийская православная церковь юридически независима ни от одного церковного центра, находящегося за рубежами Латвии». Верующих призвали сохранять «мирное устроение духа».
Никаких формальностей, которые требует обретение автокефального статуса, не было соблюдено. Не собиралось даже епископское совещание, не было выступления митрополита, который милостью парламентариев, среди которых ничтожное число тех, кого можно отнести хотя бы формально к православным верующим, вдруг стал «самодержавным владыкой» своей маленькой церкви.
Представляется, что такая покорность стала результатом многолетней традиции подчиняться любой власти. В Москве – одна идеология, в европейских столицах – другая. Но главной ценностью церковной иерархии остается чувство причастности сильным мирам сего, которые только одни и могут одарить благами. Церковь полностью утратила независимость мысли и бойцовские качества, которыми отличалась в иные исторические периоды. Таких деятелей, как митрополит Филипп Московский из времен Ивана Грозного, что-то не видно.
С другой стороны, с русской церковной традицией сыграли злую шутку ее неуступчивость и высокомерие по отношению к любому проявлению инакомыслия, к тем, кто задает неудобные вопросы. РПЦ долгие годы беспощадно боролась с «расколами», иногда вызывая из небытия их бледные тени, даже когда не было реальной опасности. При этом церковь не стеснялась опираться на мощь государства.
И когда возникли настоящие кризисы, негибкая церковная вертикаль стала переламываться в самых неожиданных местах. Так случилось сначала с давними соперниками-раскольниками из Киевского патриархата, которым можно было бы пойти навстречу еще в начале 2018 года. Затем ушли и самые верные – Украинская православная церковь. Отламываются и более мелкие веточки церковного древа: сейчас в Латвии, очередь за Литвой.
Между тем в гибкой, компромиссной позиции нет ничего постыдного или опасного. На днях Московский патриарх направил письмо Охридскому архиепископу, в котором сообщил, что «вся полнота» РПЦ признала эту независимость. А все дело в том, что после многолетнего упорства Сербская церковь наконец-то признала македонских автокефалистов, насмотревшись на то, что происходит с братьями по вере на просторах бывшего СССР.
Михаил Стрелец 
Андрей Мельников