Фото freepik.com
Британский историк Арнольд Тойнби называл Россию «частью общемирового незападного большинства человечества». Он отмечал, что, будучи христианами, русские не принадлежат к западному христианству, получив обращение в христианство не в Риме, как, например, англичане, а в Константинополе. Впрочем, общие христианские корни никогда не мешали представителям западного и восточного направлений одной веры испытывать антипатию друг к другу. Более того, писал Тойнби, «в результате татарского ига Русь потерпела убытки, в конце концов, не столько от татар, сколько от западных соседей, не преминувших воспользоваться ослаблением Руси, чтобы отрезать от нее и присоединить к Западнохристианскому миру западные русские земли в Белоруссии и на Украине. Только в 1945 году России удалось возвратить себе те огромные территории, которые западные державы отобрали у нее в XIII и XIV веках». По мнению Тойнби, крупнейшего специалиста в области теории цивилизационного развития и конфликта, «за последние несколько веков угроза России со стороны Запада, ставшая с XIII века хронической, только усилилась с развитием на Западе технической революции».
Полное погружение в стандарты, практики и институты Запада рассматривается российскими либералами как окончательное благо, а российскими консерваторами – как фундаментальная цивилизационная угроза для самого существования России.
Экономическая глобализация, стартовавшая в мире в конце 80-х годов, предполагала снятие таможенных барьеров на пути движения капитала, товаров и рабочей силы, подчинение нормам и правилам наднациональных международных организаций. Россия начала вписываться в глобализацию через свои звенья глобальных цепочек стоимости. Эти звенья в основном формировались российским сырьем всех типов с пренебрежением к звеньям, создающим более высокую добавленную стоимость.
Перераспределение доходов от экспорта сырья через бюджетный механизм позволило государству Путина усилить концентрацию и централизацию власти. Неограниченный доступ к практически неограниченным по меркам России ресурсам побудил власть к пересмотру всех либеральных конституционных норм относительно демократии, конкуренции и сменяемости власти. Во власти усилились тенденции на эксклюзивность, а не на инклюзивность.
Иными словами, начал формироваться конфликт с Западом по теме политических ценностей. Заговорили о евразийской природе России. Довольно скоро выяснилось, что в азиатском опыте нашим консерваторам больше всего близка азиатчина. Главные ее черты в организации общественно-государственного устройства: несменяемость власти, отсутствие разделения властей, беззаконие, авторитаризм, монополия, избыточная роль государства в экономике, отсутствие критики, свободы в творчестве, культуре, самовыражении художника.
Происходившее в стране вызывало тревогу у либерально и демократически настроенных российских граждан и молодежи, которые рассматривали реакционные тенденции во внутренней политике исключительно через призму собственных интересов и амбиций, взглядов и представлений.
Тем временем Владимир Путин, сидя в Кремле, сосредоточился на анализе геополитических вызовов и реальных внешних угроз, стоящих перед Россией. Ключевые тезисы его выступления ранним утром 24 февраля не оставляли сомнений в его оценке таких угроз: «А для нашей страны – это в итоге вопрос жизни и смерти, вопрос нашего исторического будущего как народа. И это не преувеличение – это так и есть. Это реальная угроза не просто нашим интересам, а самому существованию нашего государства, его суверенитету. Это и есть та самая красная черта, о которой неоднократно говорили. Они ее перешли. Весь ход развития событий и анализ поступающей информации показывает, что столкновение России с этими силами неизбежно. Это только вопрос времени: они готовятся, они ждут удобного часа. Теперь претендуют еще и на обладание ядерным оружием. Мы не позволим этого сделать».
Россия за прошедшие шесть месяцев окончательно оформилась как не Запад. Но и Востоком не стала. И не скоро станет. Поскольку главное в азиатской модели экономики – использование ликвидности западных потребительских рынков и производительности глобальных цепочек стоимости. Ни того, ни другого у России нет и в ближайшие годы не будет. Именно тут кроются основные риски для успешности нового курса Путина на отъединение России от Запада.
По крайней мере сегодня не видно, за счет чего России удастся относительно быстро восстановить критически важные элементы экономического и военного потенциала. В длительном и изматывающем противостоянии с Западом это ключ к пониманию перспектив.
Геннадий Петров 
