Фото Reuters
Организация ближневосточного турне президента США Джозефа Байдена, которое начинается 13 июля, изначально была интерпретирована американским общественным мнением как отход от защиты демократических идеалов в пользу внешнеполитического прагматизма. Это дипломатия бартера. Если Саудовской Аравии, которая станет одним из основных пунктов назначения в рамках этой поездки, необходимо понижение планки требований американской ценностно-ориентированной политики, подорвавшей двусторонние контакты, то Вашингтон крайне заинтересован в том, чтобы его ближневосточный союзник повысил объем нефтедобычи, что, согласно ожиданиям Белого дома, помогло бы стабилизировать на внутреннем рынке стоимость топлива, превращающуюся в один из ключевых вызовов на ноябрьских промежуточных выборах в Конгресс. Ради этого президент США даже выразил готовность нарушить действовавшее больше года табу на коммуникацию с кронпринцем Мухаммедом, фактическим лидером королевства.
В связи с этим резкий шаг в сторону прагматики интересов потребовал от Байдена артикуляции целей и задач всего турне. Их он попытался изложить в Washington Post – газете, автором которой был Джамаль Хашогги, один из ключевых оппонентов Эр-Рияда, убитый в 2018 году, по оценкам спецслужб США, по личному распоряжению наследника саудовского престола. Интереснее всего в колонке президента выглядит не столько его апелляция к необходимости противодействовать влиянию России и Китая, в том числе на Ближнем Востоке, сколько попытка выстроить антитезу своим предшественникам. «По сравнению с тем, что было 18 месяцев назад, регион стал менее напряженным и более интегрированным», – обращает внимание Байден. Он называет себя первым президентом, который вылетит из Израиля прямо в Джидду, что, по его мнению, должно заложить фундамент для расширения соглашений об арабо-еврейской нормализации. Кроме того, он называет себя первым главой Белого дома, «который посетит Ближний Восток после 11 сентября без вовлечения американских войск в боевые действия».
Однако стремление президента США представить свои шаги на региональной арене как политику прорыва не выглядит вызывающим доверие. Более чем за год президентства Байден фактически законсервировал решение наиболее неприятных проблем, стоящих перед Ближним Востоком, за которые он не раз критиковал администрацию своего предшественника Дональда Трампа. В Сирии продолжает действовать американский контингент в условиях растущей готовности Белого дома к санкционным послаблениям. Причем угроза нового военного вмешательства со стороны Турции выглядит не меньшей, чем в эпоху республиканской команды. В Ираке активная миссия Пентагона была формально переквалифицирована в небоевую, что, по словам официальных лиц, слабо отразилось «на земле». Йеменский конфликт был просто поставлен на паузу, возникновением которой не преминул воспользоваться один из основных акторов этой войны – повстанческое движение хуситов – для перегруппировки собственных сил.
Последним контраргументом против тезиса об уникальности региональных подходов действующей администрации стало сообщение о готовности Белого дома вернуть Саудовской Аравии право на приобретение наступательной боевой техники американского производства, что не могло не вызвать ассоциации с «оружейным» прагматизмом администрации Трампа. Ситуация ярко продемонстрировала, что курс на приоритезацию собственных интересов вряд ли требует от лидеров красивых формулировок, камуфлирующих содержательную слабость некоторых жестов. Особенно в условиях, когда тот, кто принимает решения, не только оказывается в заложниках дипломатических наработок своего предшественника, но и фактически лишается права на внешнеполитический максимализм из-за кризисных явлений в национальной экономике.
Константин Ремчуков 
Геннадий Петров 