Фото Reuters
Сроки окончания российской спецоперации в Украине по-прежнему остаются неопределенными, равно как и то, чем именно она должна завершиться. Будет ли мирный договор? Глава МИД РФ Сергей Лавров заявил, что переговоры застопорились, Киев не отвечает на письменные предложения Москвы. Президент Украины Владимир Зеленский грозит выйти из любых переговоров, если на территориях, где присутствуют российские войска (например, в Харьковской области), пройдут референдумы об их статусе. Представитель офиса украинского президента Алексей Арестович предлагает российской стороне встретиться у стен «Азовстали» в Мариуполе. Одновременно, как сообщается, переговорные группы регулярно общаются в режиме онлайн.
При этом на прошлой неделе прозвучали слова и.о. командующего войсками Центрального военного округа Рустама Миннекаева о том, что одна из целей второго этапа спецоперации – «обеспечить сухопутный коридор в Крым» и установить контроль над югом Украины, что даст России «еще один выход в Приднестровье, где также отмечаются факты притеснения русскоязычного населения». Это громкое заявление, его сделал высокопоставленный военный. Прозвучало оно не на официальном брифинге, а на годовом собрании Союза предприятий оборонных отраслей промышленности Свердловской области.
Что могут означать эти слова? Пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков привычно не комментирует ход и цели спецоперации, отсылая всех к Минобороны, и не озвучивает пункты соглашений, по которым работают переговорные группы. Контроль над югом Украины – это тактическая задача? Или политическая цель? Если второе, то, наверное, такие положения должны были в каком-то виде включить и в отправленные Киеву документы. Это действительно могло бы застопорить переговоры, ведь даже по Крыму и Донбассу компромисса, судя по заявлениям, пока нет. Однако даже украинская сторона, которая куда более открыто высказывается о содержании переговорного процесса, ничего про «южные» планы России и, например, свое несогласие с ними не говорила.
Приднестровский мотив тоже прозвучал несколько неожиданно – и важно отметить, что он не вызвал отдельной громкой реакции ни Киева, ни Кишинева, ни Тирасполя. Понимать это можно как угодно. К примеру, как предостережение: Россия готова защищать «русский мир», в том числе и силой, чему пример – нынешняя спецоперация. Быть может, Миннекаев проговорил не принятое решение, а некую точку зрения, бытующую в военных кругах (озвучивает же Рамзан Кадыров в соцсетях свою программу-максимум, порой отличную от официальной). Но, вероятно, это именно политический месседж соседним странам на перспективу, если они не «образумятся».
Слова Миннекаева ставят русскоязычное население в любой бывшей союзной республике в странное, пограничное положение. Никто не захочет новых спецопераций, это достаточно мощный аргумент России (если понимать месседж так). Однако как будут воспринимать граждан, которые живут под такой защитой? Допустим, никто не станет ущемлять их отдельные, особые права – на язык, обучение, культурную идентичность. Но смогут ли они раскованно, свободно пользоваться своими общегражданскими свободами, например участвовать в политических процессах, создавать партии, выдвигаться на должности? Или обстоятельства вынудят их замкнуться в политико-культурном анклаве?
Это защита, чреватая усиленной маргинализацией. Россия проходила это в случае с Донбассом. Москва обвиняет Киев в несоблюдении Минских соглашений. Но совершенно неясно, как могли бы структуры ДНР и ЛНР существовать в рамках единой Украины. Эту проблему пришлось бы решать – и сейчас мы видим, как она решается. В интересах ли России «донбассизация» других территорий в других государствах?
Виктория Панфилова 
