О "защите" молодежи от вредных сетевых привычек

Графика pixabay.com

Новость о поручениях президента РФ Владимира Путина, связанных с поведением молодежи в интернете, не получила серьезного резонанса, не стала предметом длительных обсуждений. Между тем главе правительства Дмитрию Медведеву предписано до 1 декабря 2019 года доложить о том, что уже сделано.

Путин после заседания президентского Совета по защите детей и семьи распорядился «обеспечить проведение регулярных исследований потребительских предпочтений и особенностей поведения молодежной аудитории в российском сегменте сети интернет». Это нужно для «повышения уровня информированности органов государственной власти Российской Федерации и организаций, осуществляющих деятельность в сфере воспитания, о влиянии информационной среды на формирование взглядов подрастающего поколения». Президент также поручил «создать на базе некоммерческой организации координационный центр по организации производства контента, направленного на духовно-нравственное воспитание молодежи, и его распространения в сети интернет».

Это действительно можно было бы воспринять как рабочую рутину, если бы не то обстоятельство, что для влиятельной части правящей элиты контроль над Сетью, ее сегментирование, ограничение доступа, частичная блокировка являются с трудом преодолеваемыми соблазнами. Силовому блоку в коридорах власти противостоят современные технократы, для которых свободный доступ в интернет – неотъемлемый элемент картины мира. Опасность же заключается в том, что сам президент – человек с силовым, разведывательным бэкграундом. Сам он времени в Сети проводит мало, что неоднократно давал понять. Для него свободный интернет – не личная ценность.

Что такое «духовно-нравственное воспитание», точно определить невозможно, как, например, и «патриотическое воспитание». Расплывчатость категорий означает, что к ним можно отнести почти любой контент. Координационный центр по его производству должен быть создан на базе некоммерческой организации, то есть такой, которая сама ничего не зарабатывает и получает гранты. Другими словами, речь, по всей видимости, идет о выделении государственных средств на «благую цель» (ведь все, что касается воспитания молодежи, априори является благом). Найдется для этих средств и получатель. Существует вероятность, что появится еще одна структура сомнительной эффективности, но с несомненным финансированием.

Возможно, впрочем, что эффективность координационного центра и «регулярных исследований потребительских предпочтений» молодежи в интернете будет высокой. Это зависит от целеполагания, от поставленной задачи. Если все, что угодно, можно продать под вывеской «нравственность», то справедливо и обратное: все, что угодно, можно объявить безнравственным и опасным. Российская законодательная практика знает свежие примеры запретов той или иной информации под предлогом защиты детей и подростков от «вредоносного контента».

Если власть всерьез примется изучать поведение молодежи в Сети, а не просто создаст очередную структуру на госфинансировании, то она почти наверняка получит новое знание – о том, как устроены мировидение, ментальность, привычки сознания, язык нового поколения. О том, почему молодежь, поборов страх, приходит на митинги оппозиции. О том, как должен быть подан политический месседж, чтобы быть актуальным в этой среде. Важнейший вопрос: как власть поступит с этим знанием? Правящая элита может адаптироваться к требованиям нового поколения, подчинить этой задаче, например, выбор управленческих кадров, свой политический дискурс. А может просто ограничить и запретить непонятное, увидев в нем опасность для себя. Второй вариант ближе силовому блоку и побеждает слишком часто.