Что стимулирует протестную активность

Фото сайта pravmir.ru

Левада-Центр опубликовал данные опроса, посвященного протестной активности россиян. В сумме нельзя сказать, что она нарастает. В феврале этого года поучаствовать в «массовых выступлениях протеста» были готовы 26%, сейчас – 27%. Однако социологи подготовили более подробную картину и учли некоторые нюансы.

Так, 59% опрошенных по крайней мере слышали о выступлениях против строительства храма на месте парка в Екатеринбурге. Об акциях в Архангельске против строительства мусорного полигона Шиес знают 35%, а для 26% не новость протесты в Ингушетии, вызванные переносом границы с Чечней. Среди тех, кто внимательно следил хотя бы за одной из перечисленных акций, готовность участвовать в протестах выше средней: 39% против 27% среди всех опрошенных. Каждый третий «внимательный наблюдатель» говорит социологам, что там, где он живет, возможны выступления даже с политическими лозунгами, и он сам готов принять в них участие.

Все это показывает, что замерить протестную активность россиян в целом довольно сложно. Какова реальная готовность граждан участвовать в массовых акциях и чем она определяется? Например, вполне очевидно, что в декабре 2011 года в крупных российских городах эта готовность росла по мере того, как митинги и шествия стали разрешать. Согласование акций, как правило, предполагало и прорыв информационной блокады. Телевидение уже не могло замалчивать, например, многотысячные митинги в Москве. Граждане узнавали об этих событиях. Участие в них перестало считаться маргинальным, опасным делом, стало своего рода нормой.

Политический процесс неоднороден. Власть умеет посредством телевидения вытеснять на обочину оппозиционных политиков. Никто из них не раскручивается, многие несистемные деятели и вовсе лишены возможности прямо высказать свою точку зрения на ТВ. В любой момент оппозиционер может стать героем разоблачительного сюжета, который увидят миллионы. Новостные сюжеты, ток-шоу, специально подготовленные фильмы – все это призвано создать у зрителя ощущение, что власть критикуют в лучшем случае несерьезные люди, а в худшем – злоумышленники, которым ни в коем случае нельзя доверять.

В качестве инструмента пропаганды телевидение работает вполне эффективно. Если бы единственным двигателем политического процесса были партии, их лидеры и деятели, то этого оказалось бы достаточно. Однако есть и движение снизу. У перечисленных выше акций протеста изначально не было ни политической окраски, ни политического двигателя. Речь шла – и по большей части по-прежнему идет – о социальном недовольстве. На этом поле неизбежно появляются и политические игроки, если власть бездействует. Власть же не очень хорошо понимает, как ей действовать в условиях лишенного центра протеста среднего класса, который, возмущаясь, отстаивает свое право на участие в принятии значимых решений.

Результаты опроса Левада-Центра позволяют предполагать, что сама информация об акции социального недовольства, полученная из любого источника, способна убедить человека в том, что и он может, имеет право, не должен бояться и даже чувствует необходимость выйти на улицу. Ему легко отождествить себя с «простыми гражданами» в ситуации, когда никакого выраженного политического центра у протеста нет. Именно поэтому власти недостаточно пользоваться телевидением исключительно как инструментом антиоппозиционной пропаганды. Ей важно, чтобы и всю актуальную социально-политическую информацию граждане получали из телевизора. Это вчерашний день медиа, но в сегодняшнем и тем более завтрашнем власть чувствует себя очень некомфортно.