Долговая амнистия как компенсация за пенсионную реформу

Фото pixabay.com

Депутаты региональных парламентов продолжают обращаться в прокуратуры субъектов РФ с просьбой списать жителям долги за газ. Так, самарский парламентарий Михаил Матвеев написал в своем микроблоге: «Как и обещал, вслед за коллегами из Чечни, Смоленской области, Башкирии, Татарии, Чувашии и т.д. включился в депутатский флешмоб по списанию долгов за газ и коммуналку... Чтобы не усиливать социальное напряжение и протесты. Ну и, чтоб три раза не писать, заодно за ЖКХ и капремонт».

Флешмоб, как его называет Матвеев, запустили после того, как районный суд Грозного обязал «Газпром межрегионгаз Грозный» списать населению задолженность за газ в размере 9 млрд руб. После этого депутат Госдумы Алексей Куринный предложил по примеру Чечни списать невозвратные долги во всех регионах. Одновременно заговорили региональные парламентарии – чувашские, оренбургские, красноярские, ростовские. Все они утверждали, что их регионы ничем не хуже Чечни, а уровень социальной напряженности всюду высок, обстановка чревата протестами.

Чеченская Республика и прежде могла идти не в ногу с остальными субъектами. Рамзан Кадыров мог заявить в интервью, что в регионах с преимущественно мусульманским населением нужно разрешить многоженство, или после нападения боевиков на полицейских объявить в своем Instagram, что семьи таких преступников будут выдворяться за пределы республики, а их дома сноситься. Когда в Чечне действительно начались поджоги домов, Кадырова был вынужден одергивать президент РФ Владимир Путин. Однако все это воспринималось преимущественно как казусы, экстравагантность, единичные рывки за нормативные ограды. Сейчас же Чечня, желая того или нет, стала застрельщиком общероссийского процесса.

Изначально могло показаться, что депутатский флешмоб призван довести ситуацию до абсурда и, как следствие, вернуть Чечню в поле общей нормативности и рациональности. Если это действительно было так, то абсурд начал жить своей жизнью – жизнью вполне конкретного левого политико-экономического запроса, не лишенного внутренней логики. Разумеется, в Чечне, требуя списания долгов, ссылаются на особые условия, а именно на войну в 1990-е годы. Однако в других регионах указывают не столько на прошлое, сколько на настоящее. Выясняется, что обстановка везде чуть ли не накалена, и власти необходимо идти на уступки гражданам.

Можно сказать, что «газовый бунт» – одно из проявлений новой политической реальности, в которой прежние, привычные механизмы постепенно перестают работать. Поворотным моментом, по всей видимости, стала пенсионная реформа. Это признают даже во ВЦИОМе, когда комментируют проседание рейтингов всей власти, включая президента Путина. Общество проявляет признаки разочарования, но на нынешнем этапе не теряет надежды вернуть государство в привычные рамки. Граждане выдвигают новые запросы, как будто требуя компенсации за пенсионную реформу.

Признаков наступления новой политической реальности достаточно. Например, тема цен на бензин никогда не обсуждалась так широко и громко, как этой осенью, хотя поднималась она за последние годы не раз и не два. Тема общей амнистии по долгам, а заодно ЖКХ, капремонту и даже кредитам прежде и вовсе не поднималась. Общество не выдвигало власти таких требований. Теперь, посредством депутатов, выдвигает.

К приходу новой реальности правящая элита системно не подготовилась. Ведь бенефициарами нарастающей левизны в политике вряд ли станет действующая власть. Выигрыш в России, как всегда, приходит не к закоперщикам смуты, а к тем, кто выжидает.