Фото Sergey Mihailicenko/Anadolu Agency/Getty Images
Ксения Собчак пожелала Санкт-Петербургу в новом году «молодой, современной, динамичной власти», и многие восприняли это как декларацию о намерении идти на выборы губернатора. Однако у Собчак это чуть ли не первая вспышка публичной политической активности, начиная с президентской кампании, то есть с марта 2018 года. Конечно, за это время они с Дмитрием Гудковым успели объявить о переименовании партии «Гражданская инициатива» в Партию перемен. Однако в конце ноября Минюст отказался переименовывать партию. Процесс длился полгода, и за это время структура Собчак и Гудкова не приняла заметного участия ни в одной значимой политической дискуссии.
Еще в марте Собчак подчеркивала, что у новой партии не будет ни левой, ни правой идеологии, потому что главное – «подарить стране будущее, выступать за обновление». И практически все известные фигуры среди оппозиции в 2018 году двигались в этом русле. Сложно сказать, правые они, либералы или левые. Это касается и Собчак, и Гудкова, и Алексея Навального, и Ильи Яшина, и Григория Явлинского, и Максима Каца, и даже Михаила Ходорковского. Невозможно точно определить, на какие социальные группы они сделали бы ставку, если бы реально боролись за власть, были допущены ко всем выборам, получали время на телевидении и т.д.
Оппозиция в России вынуждена действовать реактивно. У нее нет ресурсов, в том числе медийного, для того чтобы самостоятельно определять политическую повестку. Значит, чтобы оставаться актуальной, оппозиция должна подхватывать повестку, которую задает власть. Сейчас можно говорить о двух комплексах проблем. Первый – это проблемы развития. Власть хочет добиться экономического и технологического скачка, причем в течение ближайших 5–6 лет. Это большая политическая тема: как это сделать, на какие социальные группы опереться? Если ставятся задачи развития, то, вероятно, необходимо переформатировать и политическую среду. Должна наконец появиться сильная либеральная, рыночная партия. Кто-то из оппозиционных политиков мог бы выдвинуться в качестве потенциального лидера такой структуры, а не продолжать говорить о том, что «сейчас не важно – левый ты или правый».
Второй комплекс проблем связан с непопулярными реформами, и в частности повышением пенсионного возраста. Власть, принимая такие решения, становится уязвимой на левом фланге. На этом фланге именно сейчас, казалось бы, возможна перезагрузка и не просто перестановка фигур, а появление свежих лиц, современных левых лидеров. Но и этого в 2018 году не происходило. Верхушка системных левых партий консервативна, не готова делиться властью. Она довольна тем, как партии интегрированы в систему, какую роль они в ней играют. При этом ни о ком из несистемных политиков невозможно сказать, что это «надежда социализма», «надежда социал-демократии».
Все – от Навального до Каца и Ходорковского – заняты политическими технологиями. Как дискредитировать действующую власть, чтобы она потеряла рейтинговые очки. Как организовать голосование, чтобы создать проблемы кандидату от «Единой России» или самому Путину. Как убедить либералов, левых и националистов, что всем им нужна новая Россия, поэтому важно сплотиться вокруг того, кто лучше других сейчас расшатает систему, а дальше уже спорить и строить. Никто не хочет быть последовательным либералом или последовательным левым, полагая, что это бесперспективная ниша.
Оппозиция хочет сменить нынешнюю власть. Если даже большинство с этим согласится, у него, большинства, возникнет вопрос: а что будет делать новая власть? Вернет прежний пенсионный возраст? Или это будет власть либералов и рыночников? «Даешь молодежь!» и «Потом разберемся!» – недостаточные, плохие ответы на, по сути, главные вопросы.
Игорь Селезнёв 
комментарии(0)