Раблезианство Горбачева

С массами - на съезде народных депутатов.
Фото Бориса Кауфмана (НГ-фото)

Gorbi et urbi*

ЗНАЮ Михаила Горбачева лично уже десять лет. Много раз писал о нем - в том числе и до нашего знакомства. Несколько раз брал интервью - дело не из легких, ибо Михаил Сергеевич относится к числу тех политиков, которые отвечают не на заданный вопрос, а говорят то, что считают нужным сказать в данный момент.

Сиживали мы рядом с Михаилом Сергеевичем и за столом дискуссий, и за обеденным столом (вместе с нашими женами). Пришлось, увы, сидеть рядом с ним и на панихиде по Раисе Максимовне, женщине в жизни замечательной, доброжелательной, иногда - язвительно-остроумной (в период пребывания Михаила Сергеевича у власти я с ней знаком не был, о ее роли в его жизни как политика судить поэтому могу лишь косвенно).

Словом, несмотря на разницу в возрасте, политическом статусе и, естественно, в известности, мы считаем себя друзьями. Уверен, что Михаил Сергеевич не поправит меня в этом случае.

Отсюда, собственно, и все проблемы.

Года два назад издательство "Вагриус" попросило меня написать две политические биографии - Горбачева и Ельцина. Я сказал, что две, естественно, не смогу - времени свободного слишком мало. Тогда сказали: выбери, кого хочешь.

Я выбрал Ельцина. Но не потому, что хотел, а как раз потому, что, считая Горбачева другом, не мог писать о нем книгу. Пришлось бы высказывать и неприятные, порой очень неприятные вещи, а это по отношению к друзьям, даже политикам, не принято.

Кстати, до сих пор, по-моему, так и не появилось в России ни одной фундаментальной политической биографии Горбачева, хотя в сумме разных текстов написано о нем горы. Почему?

Чисто по-человечески Михаил Горбачев мне очень нравится. Как к политику отношение мое к нему, естественно, гораздо сложнее. И вся эта "сложность", по сути, концентрируется в одном вопросе: почему вы не победили, Михаил Сергеевич, Ельцина - с одной стороны, и тех, кто составил ГКЧП, - с другой?

Все-таки о Горбачеве-политике мне пришлось довольно подробно писать в книге о Ельцине. Поэтому сегодня - ограничусь "человеческими" воспоминаниями, особенно теми, что наиболее приличествуют юбилейной дате.

29 февраля 1992 года состоялся наделавший тогда много шума в Москве праздник "Независимой газеты". Я пригласил на него многих политиков, точнее, всех более или менее известных. Правительство Гайдара было практически в полном составе. Ельцин, естественно, не пришел. Хасбулатов, в то время председатель Верховного Совета, позвонил мне накануне и сказал, что хотел бы присутствовать, но не может отложить командировку. Но был Александр Руцкой, вице-президент России. И Евгений Шапошников, в ту пору - главнокомандующий Объединенными Вооруженными силами СНГ (то есть остатками советских Вооруженных сил - Российской армии тогда еще не было).

И еще я пригласил Михаила Горбачева с Раисой Максимовной. Вся пикантность момента заключалась в том, что со дня ухода в отставку с поста президента СССР Михаил Горбачев ни разу не показывался на людях.

Не знаю уж, что побудило его принять приглашение, но Горбачев его принял. Справедливости ради скажу, что дня за два до нашего праздника Михаил Сергеевич был на спектакле во МХАТе - небольшой сюжет прошел в теленовостях. У нас же предполагалась большая полуторачасовая трансляция по российскому ТВ (второй канал), которая и состоялась недели две спустя после праздника - с Горбачевым в качестве одного из главных ее героев. До этого с декабря 1991 года - так долго! - наше телевидение его не показывало.

Приехав в Дом кино, где должен был состояться наш праздник, я зашел в кабинет Юлия Гусмана, директора Дома. В этом кабинете по традиции собирались самые почетные, а главное - охраняемые лица. Другого подходящего помещения в Доме кино не нашлось, а скорее всего хитроумный Юлий Соломонович сделал так, чтобы другого и не было.

Итак, зашел я в кабинет Гусмана, а там уже охрана. Значит, будут и охраняемые - Горбачев к ним относился, несмотря на отставку.

Вскоре почти одновременно подъехали Горбачев, Руцкой и Шапошников - все с женами. Мы выпили за встречу и стали дожидаться, когда окончательно соберутся гости праздника. Я время от времени выходил в фойе Дома кино в надежде, что все сидят в зале и оно уже пусто. Тогда-то, по моему замыслу, я бы и провел Горбачевых на их места, дабы им не пробиваться через толпу.

По неопытности я считал этот вариант лучшим как раз для Горбачева.

Толпа в фойе все не спадала, а многочисленные фотокорреспонденты и телеоператоры тоже крутились здесь. Судя по всему, слух о приезде Горбачева уже разнесся по Дому кино.

Я в очередной раз вернулся в кабинет Гусмана, где продолжалось небольшое застолье. И сказал: народу по-прежнему много, подождем еще. Мы опрокинули по рюмке, и вдруг Михаил Сергеевич решительно встал и сказал: "Виталий, пойдем!" Он взял меня за локоть и фактически подтолкнул к выходу из кабинета. Мы пошли по узкому проходу, ведущему к фойе и парадной лестнице Дома кино. Вслед за нами шли Раиса Максимовна с моей женой Ольгой, Руцкие и Шапошниковы.

Отлично помню эти минуты. Те тридцать метров, которые мы прошли, скрытые от посторонних глаз, Горбачев был напряжен и неулыбчив. Но вот мы обогнули стену прохода и... Лично я оказался в таком положении в первый и - дай Бог! - последний раз в жизни.

Прямо в лицо нам (с Горбачевым, естественно) нацелились десятки телекамер и фотообъективов. Толпа хлынула на нас, но сбоку уже оказались сотрудники охраны. Они же раздвигали руками толпу фотокорреспондентов и телеоператоров, дабы мы могли продвигаться вперед.

Сенсация состоялась - Горбачев вышел в свет. И интерес к нему не пропал, чего он, видимо, все-таки опасался. Его напряжение - я физически это ощущал - сразу же спало: Михаил Сергеевич увидел, что остался человеком, появления которого ждут. Он сразу заулыбался, начал о чем-то говорить со мной. Так мы и вошли в зал, "толкая" перед собой щит из фото- и телекамер.

Именно в этот момент я четко осознал, что такое публика для публичного политика, оценил сладкое бремя славы и известности - и к этому среди политиков равнодушных нет и быть не может.

И еще раз в этот вечер Горбачев оказался в центре внимания. Открыв праздник вступительными словами, я представлял главных гостей, присутствующих здесь. Представлял я их в обратном порядке - от менее важных к более важным.

Наконец я сказал, что в зале присутствует и Михаил Горбачев с супругой. И попросил его выйти на сцену. При этом я провозгласил: "Президент СССР Михаил Сергеевич Горбачев!"

Зал встал и устроил Михаилу Сергеевичу настоящую овацию. Такой он не слышал, я думаю, уже давно. Весь предыдущий 1991 год - это точно.

Потом многие демократические газеты упрекали меня за то, что я не сказал "бывший президент СССР". Такое тогда было представление о демократии у тех, кто, собственно, и делал постепенно это слово в нашей стране ругательным.

В жизни, конечно, Горбачев остается политиком, но если ты общаешься с ним неформально и он тебе доверяет, то это уже почти незаметно. Мы несколько раз бывали вместе с Горбачевыми в театрах - как правило, это интереснее, чем обсуждать с ним же идею возрождения социал-демократии в России.

Весной 1995 года мы летели вместе с Горбачевыми в Геную, на конференцию, посвященную 10-летию перестройки. В России эта дата никак не отмечалась. Кажется, в Цюрихе у нас была пересадка на самолет до Генуи. Заходим в него - а там сидит Егор Кузьмич Лигачев в своей кепке. Он тоже был приглашен на конференцию. Увидев Лигачева, я напрягся: сейчас встретятся (как?) два идеологических и политических врага. Но ничего страшного не случилось. Горбачев подошел к Лигачеву, сказал: "Здравствуй, Егор!", пожал руку. Если не ошибаюсь, они даже поцеловались. Не трижды - по-политбюровски, а один раз - по-человечески, как старые приятели, долго друг друга не видевшие. Оказалось, это действительно была их первая встреча за последние пять лет.

В самом начале 1989 года я написал для "Московских новостей", в которых тогда работал, большую статью "Загадка Горбачева". Часть критических замечаний, высказанных в моем тексте, главный редактор "МН" Егор Яковлев попросил снять, сделав одновременно ряд предложений, которые улучшили этот очерк.

Михаил Сергеевич несколько раз говорил мне позже, что своим лучшим в русской прессе политическим портретом он до сих пор считает мою "Загадку". Автору, естественно, приятно слышать такое от такого человека. Кто бы и что бы ни говорил - одного из величайших политиков XX века.

Сейчас, гораздо больше зная и гораздо критичнее подходя ко всему, я тем не менее не могу не сказать, что в XX веке у России было три великих руководителя: Ленин, Сталин и Горбачев. Странная триада? Не более чем история нашей страны в ушедшем столетии.

Почти не спадающая популярность Горбачева за рубежом, о чем я знаю не понаслышке, вновь и вновь наводит меня на мысль, что он, полный физических сил, мог бы еще послужить России, если бы Владимир Путин (Ельцин этого не мог физиологически!) привлек его к исполнению каких-то особых дипломатических миссий. Пока не сложилось.

7 мая 2000 года в Кремле состоялась инаугурация второго президента России. И это был первый случай с декабря 1991 года, когда Горбачев вновь оказался в Кремле, вообще на официальных государственных мероприятиях. Ельцин не пригласил Горбачева даже на церемонию празднования 50-летия Победы в 1995 году.

А вот Путин - пригласил, несмотря на ту неприязнь, с которой введший его в большую политику - да и в Кремль - Ельцин относится к Михаилу Сергеевичу.

А вечером, во время банкета, посвященного инаугурации, Путин, в присутствии Ельцина же, вдруг сказал некие слова о политиках, которые достойно ведут себя, не только находясь у власти, но и уйдя с поста. И в этом зале, продолжил Путин, есть такие политики - это Борис Ельцин и Михаил Горбачев.

Никто не ожидал таких слов от "ставленника семьи", как часто называют Путина его оппоненты. Но он их сказал. Вслух. Публично. В Кремле.

В зале повисла тишина. Потом зааплодировал один человек и мгновенно аплодисменты подхватили все.

Хотите верьте, хотите нет, но тем, кто зааплодировал первым, был я.

А ведь восемь с половиной лет имя Горбачева в Кремле было табу. А мы еще спрашиваем, отчего все беды России. От дурацкой ненависти и дурацких запретов, конечно же. Все остальное - производное.

ПЕРЕСТРОЙКА КАК КАРНАВАЛ

Семидесятилетие Михаила Горбачева - праздник для всех его друзей, но не самое удачное время для разговора о нем. Даже в тостах, которые сегодня, 2 марта, вечером будут звучать на основном застолье в честь юбиляра (приглашено 300 человек), банальность будет громоздиться на банальность и банальностью погонять. И бесполезно вкладывать душу в эти тосты с иной целью, кроме выражения симпатий или любви, - содержания и словесных формул не изменишь! С 1985 по 2000 год включительно мы наговорили о нем столько хорошего (иное в день юбилея не поминаю), что добавить решительно нечего. Нечего.

Итак, не сказать нельзя, критиковать нельзя (впрочем, и здесь уже ничего нового не придумаешь), а хвалить - повторять давно известное.

Выхода нет? Да быть такого на Руси не может.

Тезисы нижеследующего текста я уже изложил 21 февраля на научной конференции, посвященной деяниям юбиляра и в его присутствии. Судя по репликам Михаила Сергеевича, с моей концепцией в целом и отдельными ее формулировками он скорее не согласен, чем согласен.

Я и не настаиваю.

* * *

Имеющий память да помнит: сам приход Горбачева к власти, первые же его слова и шаги, а затем сама перестройка и особенно гласность были восприняты абсолютным большинством населения СССР с радостью, восторгом, эйфорией.

Это был праздник. Но не Первомай, во время которого массы по-прежнему шли внизу, а начальство (Политбюро) стояло вверху - на Мавзолее. Это был карнавал (см. М.М. Бахтина), то есть праздник переодевания, смены верха низом, а низа верхом, праздник падения всех и всяческих табу (или срывания всех и всяческих масок - см. В.И. Ленина).

Кто начал его? Горбачев. Своей парадоксальной антиалкогольной кампанией: отучить Россию пить! Абсурд, святотатство, реникса! Это если идти от реальности, прозы жизни. А если это - сигнал к началу карнавала? Тогда все верно. Ведь осквернение святынь - один из главных признаков карнавальной культуры.

Стало можно все! Выбирать себе начальника! Материть КПСС! Публично рассказывать политические анекдоты! Ругать не только мертвых, но и живых членов Политбюро (то есть и богов, и царей)! Самого Верховного жреца и Вождя - Генсека! В суровые рабочие будни такого и присниться не могло.

Можно спорить с Марксом и Лениным! Поносить (тем, кто хвалил) и хвалить (тем, кто поносил) Сталина! Любить США (бывшую преисподнюю) и ругать СССР (до карнавала - рай).

Можно избирать слуг карнавала, основных его актеров - народных депутатов. И с радостью слушать ахинею, которую они несут. Слушать с упоением, часами (рабочими), бросив станки и кульманы, поля и погранзаставы. Можно разоружиться, устраивать в общественных туалетах магазины (и это не карнавал? - тогда что такое, Михаил Михайлович и Михаил Сергеевич, карнавал?), платить партвзносы с трех миллионов рублей и одновременно - жечь партбилеты (Марк Захаров, режиссер карнавалов милостью Божией, все понял сразу)! Проститутки вышли на улицы открыто! Если это не доказательство карнавальности перестройки, то я не знаю, какое еще доказательство требуется.

Хорошо, главное доказательство. Если отбросить раблезианство, гаргантюальность и пантагрюэлизм, архетипы, павшие добродетели и поднявшиеся на котурны пороки, публичное заклание Верховной жрицы беспорочных весталок - Цензуры, что в них, празднике, карнавале, главное?

НЕ РАБОТАТЬ. Не работать, а веселиться. Не делать, а говорить. А главный инициатор и герой карнавала любил говорить, говорить долго, смачно. И две или даже две с половиной тысячи народных депутатов (это только СССР) присоединились к нему с упоением, со сладострастием. Они говорили тем больше, чем дольше по телевидению их показывали веселящемуся народу. А еще говорили на митингах. А еще - в прессе. А еще - за границей, заодно обновляя на гонорары карнавальные костюмы.

Говорили, говорили, говорили. Веселились, веселились, веселились.

В результате рухнула страна. Депутатов (да и народ) это не смутило. Продолжали говорить дальше, вплоть до ельцинского посткарнавального похмелья.

А почему бы и не рухнуть стране, если карнавал, то есть не работа, длился несколько лет, если по улицам бродили якобы живые умершие Ленин и Брежнев и одновременно рождались и создавались из ничего новые карнавальные фигуры, карнавальные авторитеты - Жириновский, Ельцин, гэкачеписты.

Сам Горбачев отнесся к Ельцину как к карнавальной фигуре, не принял его всерьез - оттого и проиграл ему сначала карнавальную власть, а затем - реальную, Ельцин ведь говорил еще больше, разоблачал собственные привилегии еще откровеннее и, кроме того, падал с моста, каялся и бунтовал, ездил на "Москвиче", заглядывал в районную поликлинику, заваливал Арбат морковью, разоблачал спецслужбы (Святую инквизицию!)...

Убогие вышли на авансцену, толпа шагнула во власть, писатели засели в парламенте, актеры вели философские диспуты, яйца учили курицу, вторые становились первыми, лейтенанты - генерал-лейтенантами, мнс - академиками, профаны - политологами.

Это был праздник народных, особенно интеллигентских, масс, то есть революция (Маркс) или карнавал (Бахтин). Это был русский карнавал, так же как и русский бунт (Пушкин) - бессмысленный и беспощадный.

Потом, когда карнавал закончился, мирные граждане, вернувшись домой, на заводы и фабрики, обнаружили, что у них исчезли кошельки (заводы и фабрики тоже). И удивились. Как же так? Почему? По какому праву? Отчего такая несправедливость?

Наивные граждане, не знакомые с теорией и историей карнавальных празднеств (предыдущий карнавал ведь помнили только глубокие старики, ибо состоялся он в далеком 1917-м), очумевшие от нежданно-негаданно свалившегося на них веселья, им было неведомо, что одна профессиональная корпорация не только не отдыхает во время карнавала, а напротив - трудится в поте лица и с тысячекратным усердием. Это - карманники. За весь год не срезалось столько кошельков и не выносилось столько утвари из опустевших домов, как за три карнавальных дня. А тут - не дни, а годы.

* * *

Обидно ли сказанное для юбиляра? Категорически отвергаю этот упрек.

Во-первых, не карнавалом только исчерпывались годы перестройки и гласности, но праздничный повод диктует и форму праздничного спича.

Во-вторых, а смогла бы с серьезным лицом Россия выйти из прошлого? С андроповским лицом? Все к 9 утра на работу, а диаметр тоннелей в сталинском метро не позволяет. Без смеха - не проскользнешь.

В-третьих, не благодарности ли заслуживает тот, кто сказал первым: а все-таки не так скучна жизнь на Руси, как вам в последние годы казалось.

Веселились долго - это правда, как говорит Чубайс.

Анатолий Борисович меня поймет, хоть и не любит.

И Михаил Сергеевич поймет. Скорее всего, иначе мы бы и не смогли, не сумели. А начинать все равно было нужно. Так что лучше со смехом, чем никак. Горбачев и начал.

Те, кто утверждает, что они умнее и сделали бы лучше, что ж не делали? Пили бы сегодня за ваше здоровье. А будем - за здоровье Горбачева.