Логика власти, не вполне (иногда) безупречная

Несмотря на многочисленные проблемы, дела в России идут в последнее время столь естественным путем (и в смысле объективной предопределенности происходящего, и в смысле нормы - в нынешних, разумеется, границах этой нормы), что комментировать их, на мой взгляд, просто излишне. Во всяком случае текущая журналистика вполне успешно с этим справляется.

Тем не менее ряд событий последних недель вызвал в определенных кругах общества, назовем их политизированными, кратковременные и эмоциональные дискуссии. Эмоциональные не в смысле накала полемики, а в смысле подмены рационального, пусть и не беспристрастного, анализа ситуации лозунгами, пропагандой, сантиментами. В результате в воздухе, а может быть - только в СМИ, как бы повисло некое недоумение по поводу действия властей. Причем недоумение отрицательное, осуждающее.

Что касается осуждения, то здесь, естественно, каждый имеет право на собственные оценки. А вот собственно недоумение смахивает на простое непонимание логики поведения властей. С этой логикой я прежде всего и хочу разобраться, обратившись к казусам Быкова, Руцкого, казусу гимна. Это и будут три сюжета из русской политической жизни последнего времени.

Красноярский предприниматель Анатолий Быков, как известно, будучи выпущен под залог, вскоре вновь оказался за решеткой - в результате инсценировки заказанного (им или якобы им) убийства.

Адвокаты Быкова справедливо начали поиск всех возможных юридических нарушений в данной спецоперации. И это не только их право - это их профессиональная обязанность.

Теперь к вопросу о недоумении по поводу того, как действовали власти.

На мой взгляд, недоумевать здесь нечего - логика очевидна. Лучше всего она иллюстрируется известным эпизодом из знаменитого фильма "Место встречи изменить нельзя", эпизодом, в котором следователь Жеглов, подложив в карман преступнику Кирпичу явно украденный им кошелек, обеспечивает соблюдение духа, хотя и не буквы правосудия. Диалог Жеглова и Шарапова по поводу моральности и правомочности этого поступка все помнят почти наизусть, так что не стану его пересказывать. Также, думаю, не стоит никого убеждать, на чьей стороне не юридическая, а человеческая правда в этом эпизоде.

Казус Быкова, по-моему, свидетельствует о том, что власть (в лице государства как политического органа и правоохранительных структур как органа репрессивного) встала на путь борьбы с тем, что она считает преступной деятельностью, всеми доступными, а не только юридически выверенными методами. По той простой причине, что только юридически безупречными методами, как, видимо, решила власть, зло не только не победишь - ему непременно проиграешь.

Опасный ли это путь? Очевидно, небезопасный. Но политическое решение принято - в высших, как представляется, интересах общества.

Такова логика власти. Осуждать ли за эту логику или восхвалять, - дело личного выбора. Впрочем, аргументы и за, и против общеизвестны. Исторические прецеденты дают и положительные, и отрицательные примеры реализации этой логики.

Совсем "свежий" казус Руцкого в принципе лежит в пределах той же, что и казус Быкова, логики действия власти.

Более точно, в политических (ибо здесь они превалируют) категориях казус Руцкого можно описать так.

Есть политическая когорта губернаторов и президентов субъектов Федерации, неправомочно действующих на подотчетных им территориях. Будучи главными должностными лицами на этих территориях, губернаторы и президенты, по сути, неподотчетны никому, в том числе и Москве, ибо с легкостью переводят гнев недовольных жизнью масс на Центр, как только возникает угроза их собственной, губернаторской, безопасности.

Подавить губернаторскую "фронду", а точнее самоуправство и фактическую неподсудность, путем лишь федеральной реформы, без кадрового обновления корпуса губернаторов, по мнению Кремля, невозможно. Но губернаторы, а равно и президенты не назначаются, а избираются как раз на тех территориях, где их административный ресурс выше, чем у Центра. Кремль начал спешно выдвигать альтернативных кандидатов из подручного "материала" - из генералов ФСБ и армейских генералов (справедливо решив, что не в "Единстве" же эти альтернативы искать). Но гарантий победы этих "кремлевских кандидатов" дать никто не мог.

Однако нужна была если и не победа, то хотя бы прецедент поражения действующего губернатора.

Руцкой попал под начало реализации этой схемы почти случайно, можно сказать - хронологически, географически, а также по пятому пункту.

Во-первых, неразумно было начинать с губернаторов абсолютно лояльных.

Во-вторых, опасно было начинать с президентов "национальных" республик в составе Федерации. Хотели было попробовать с Шаймиевым, да остановились - слишком непредсказуемы последствия.

Итак, нужна была жертва русская и географически от Москвы недалекая - и для должного пропагандистского эффекта, и для того, чтобы новый губернатор был на глазах.

А дальше - кто первый попадет под руку. Первым попал Руцкой (не повезло). Переизбиравшийся одновременно на Сахалине Фарахутдинов с прегрешениями, надо думать, не меньшими был из лояльного "Единства" и далеко.

Далее все просто. Раз цель поставлена - она должна быть достигнута. Причем точно в срок, ибо не в срок она не достигается вовсе.

Но просто обеспечить поражение Руцкого на выборах (неважно, в чью пользу - генерала ФСБ или лидера местных коммунистов) не удалось. Тогда наступил типичный советский аврал, когда все силы и средства бросаются на пуск домны вовремя - к праздничной дате.

"Всеми средствами" в данном случае оказалось скоропалительное решение суда. Тем более что формальные основания для такого решения нашлись (надо думать, найдутся и в любом другом случае).

Вот и все.

Самая большая проблема и в казусе Быкова, и в казусе Руцкого - политическая роль суда, органа вообще-то юридического. В стабильных демократиях - обязательно сделаем эту оговорку.

А у нас демократия и нестабильная, и управляемая.

Моральное оправдание (или самооправдание) власти в следующем: зло должно быть побеждено. Если зло очевидно, но юридически неуловимо или само действует неправомочно, оно заслуживает адекватных действий.

Путин, очевидно, пытается решить две тактические задачи ради достижения стратегической цели возрождения России.

Первая задача - консолидация общества, в частности - путем нейтрализации крайностей. Ради этого Путин, введший в правительство либералов, встречается с Прохановым и Солженицыным (против первого персонажа не могут ничего возразить ультрапатриоты, против второго - интеллигенция).

Еще раньше Путин отобрал сначала у коммунистов, а затем и у прохановцев патриотическое знамя.

Вторая задача - восстановление прерванной Ельциным связи времен. Отсюда - идея возрождения в качестве гимна мелодии Александрова.

Все доводы в пользу этого решения уже приведены, они очевидны и убедительны. Путин вряд ли учтет возражения Солженицына, несмотря на почти сыновнее к нему почтение. Ведь для Путина историческая преемственность выше симпатий одного, даже великого, писателя.

Мелодия Александрова, как всякая музыка, гораздо абстрактнее такой конкретики, как красный флаг и тем более сверхконкретный советский герб.

Самое конкретное в гимне Александрова - слова. Но они легко, почти незаметно актуализируются, точнее, овневремениваются. Например, в первой строфе так:

Я не претендую на авторство новых слов и уверен, что опытный версификатор легко доведет эту операцию до конца. К тому же получим и перспективное новое название страны - Российский Союз.

Советский герб превратить в российский - даже Российского Союза - практически невозможно. Слишком он геостратегичен и конкретен. Так что двуглавый орел, несмотря на свою геральдически-орнитологическую банальность, скорее всего останется. Тем более что он - историческая связь уже с другой русской эпохой - досоветской.

Самое сложное с флагом.

С одной стороны, нынешний триколор не менее банален, чем орел. И заимствован даже не у великой сверхдержавы (Византия), а всего лишь у маленькой Голландии, пусть и бывшей когда-то империей (в смысле обладания колониями).

С другой стороны, красный стяг - не только коммунистический символ, но и вполне древнерусское полотнище. К тому же красный цвет наряду с черным, белым и золотым - самые канонические в европейской геральдике.

Но ведь советский флаг - это не только красное полотнище. Это красное полотнище с золотыми серпом, молотом и звездой. Серп и молот - типично классовые, причем привязанные к конкретной эпохе символы (в отличие от звезды). Их надо снимать. Но тогда остается нечто, очень похожее, например, на китайский флаг (там только звезд несколько). Поместить на красное полотнище орла - будет похоже на албанский флаг, если даже сделать орла не черным, а золотым.

Словом, видимо, и флаг у России останется нынешний - бело-сине-лазоревый.

В этом совокупном решении - полновесная историческая логика России как государства.

Герб - самый древний, допетровский символ, к тому же в силу заимствования из Византии как бы еще и православный. Флаг - средний по древности - послепетровский символ. Гимн - символ советской эпохи русской истории, дополнительно облагороженный временем официального конституирования: победы в Великой Отечественной войне.

Все три важнейших эпохи становления современной России оказываются логично отраженными в государственной символике.

И вновь - в заключение: прежде чем осуждать, надо понять логику решений, а не нафантазировать ее для удобства сокрушения.

А с реальной логикой власти можно и нужно спорить. Если есть серьезные возражения и эффективная контрлогика.