Стране потребовались ориентиры сразу на 12 лет

Фото Reuters

В России назрела потребность в новой долгосрочной стратегии развития. Такой документ должен охватывать сразу два электоральных цикла – 12 лет. Об этом объявили специалисты Института народнохозяйственного прогнозирования (ИНП) РАН и Института ВЭБ, пояснив, что многие вызовы тоже имеют долгосрочный характер – например, демографические и технологические. Прошлые концепции долгосрочного развития РФ становились похожими на утопию чуть ли не сразу после их обнародования. Но, судя по выводам экспертов, не в достижении конкретных количественных показателей суть, а в том, чтобы происходили осознанные изменения к лучшему.

В течение последних лет, на которые пришлись и пандемия, и события 2022 года, от представителей экспертного и бизнес-сообщества все чаще можно было услышать мнение, что долгосрочное планирование теряет всякий смысл. Потому что ситуация может неожиданно и кардинально измениться.

С этой установкой вступили в заочный спор директор ИНП РАН Александр Широв, завлабораторией ИНП РАН Михаил Гусев и научный руководитель Института ВЭБ Андрей Клепач (ранее – замминистра экономического развития) в обзоре под названием «Эволюция стратегического целеполагания в 2008–2023 годах». Материал опубликован в новом выпуске журнала «Проблемы прогнозирования».

Анализ эксперты начинают с Концепции долгосрочного развития (КДР), которая обычно преподносилась как доказательство того, что стране не нужны перечни недостижимых показателей (см. «НГ» от 28.12.11). Эту концепцию, рассчитанную до 2020 года, разработали накануне глобального финансового кризиса 2008–2009 годов, и им же она сразу была перечеркнута. 

Через несколько лет власти, привлекая лучшие экономические умы, решили концепцию переписать, но новый вариант стал лишь декларативным манифестом, а не официальным руководством к действию. В 2012 году концепция померкла на фоне подписанных президентом майских указов, охватывающих период до 2018 года. Многие связанные с экономикой цели из этих указов в Счетной палате, когда ее еще возглавлял Алексей Кудрин, признали недостигнутыми (см. «НГ» от 16.03.21).

Затем последовали другие указы президента о национальных целях развития, которые становились базой для национальных проектов. Пандемия как раз стала одним из поводов скорректировать и сами нацпроекты, и обозначенные в них сроки.

Однако, судя по обзору ИНП РАН и Института ВЭБ, какие бы шоки ни происходили, важная предпосылка состоит в том, что после событий 2022 года большинство вызовов носят как раз долгосрочный характер, и наиболее острые из них связаны с демографическими и технологическими ограничениями. Более того, как отметили авторы обзора, сравнение количественных оценок целевых параметров и их фактических значений на самом деле не дает полного представления об успешности или неуспешности стратегий.

Допустим, если брать период 2008–2023 годов, то, как уточнили эксперты, ряд решений стратегического характера в этот период позволил российской экономике противостоять мощному санкционному давлению. Так что важнее не конкретные цифры, а направление происходящих в экономике изменений.

Повышение инвестиционной активности оказалось наиболее проблемной долгосрочной целью для российской экономики (левая шкала – показатель инвестиций в основной капитал в млрд руб.). Источник: ИНП РАН

Да и, кстати, некоторые новые идеи зачастую заимствуются из предыдущих концепций. «Например, «экономика предложения», о которой много говорится в последнее время как о новой модели роста, была впервые предложена в 2008 году», – сообщили Широв, Гусев и Клепач.

Однако они уверены: «Потребность в новой долгосрочной стратегии развития страны давно назрела». «В дальнейшем для систематизации стратегического целеполагания было бы целесообразно разрабатывать такой документ на два электоральных цикла (12 лет)», – уточнили эксперты.

Экономисты перечислили наиболее важные, по их оценкам, цели на десятилетие. Например, это преодоление демографических ограничений и новая социальная структура общества. Это опережающий рост внутреннего спроса при укреплении позиций на отдельных сегментах мировых рынков, формирование облика новой стадии научно-технологического развития, сбалансированное пространственное развитие и т.д. Приводят эксперты и некоторые меры, которые должны, по их мнению, помочь. Меры потенциально дискуссионные. Допустим, это опережающий рост госрасходов на основной и человеческий капитал. Или пересмотр подходов к денежно-кредитной политике – речь идет о смещении акцента с таргетирования инфляции на таргетирование курса рубля. Сейчас в стране действует плавающий курс рубля, но Центробанк пытается регулировать инфляцию.

Без мозговых штурмов не обойтись. Потому что на примере одной только инвестиционной политики уже видно, как могут кардинально пересматриваться приоритеты. Так, долгое время в стране делалась ставка на приток прямых иностранных инвестиций. Но, как пишут Широв, Гусев и Клепач, «западные компании хотя и пришли на российский рынок, но не обеспечили при этом доступ к наиболее передовым технологиям, тем более что во многих соглашениях это достаточно жестко и не было оговорено». «Масштабное присутствие этих компаний на ряде внутренних рынков можно рассматривать как фактор сдерживания технологического развития, – указали теперь экономисты. – Крупные транснациональные компании не рассматривали российскую экономику как место накопления богатства, а масштаб российской экономики был для них несопоставим с потенциалом рынков Юго-Восточной Азии».

Стагнировали и внутренние затраты на научные исследования и разработки. Ведь приход на рынок западных компаний стимулировал сворачивание внутренних прикладных НИОКР гражданского назначения, а массовое производство «оптимизировалось» под импортное оборудование и лицензии. В итоге «аккумулирование прибыли происходило в западной финансовой системе».

Что ж, как считают авторы обзора, «при условии сохранения стабильности государства и общества, а также при отсутствии длительных системных кризисов за реализуемой стратегией можно признать и право на ошибку». Так приобретается опыт, правда, очень болезненный.