В России продолжают искать новую экономическую модель развития

Ориентацию на экспорт исключительно сырья ученые признали тупиковым путем развития для экономики. Фото Reuters

Экспортно-сырьевая ориентация себя исчерпала. Для России нужен коренной пересмотр экономической модели с опорой на инвестиции в технологическую модернизацию. Обычный рост инвестиций в жилищное строительство и инфраструктуру не создает заделов для технологического рывка. Об этом рассуждают экономисты РАН. Эксперты «НГ», однако, поспорили: стране нужны люди, но без ввода жилья не подстегнуть рождаемость; технологии в условиях стагнации не развить, значит, экономику надо за счет чего-то разогнать. Иначе возникает остросоциальный вопрос: в ущерб чему и для кого финансировать всю эту модернизацию?

В России до сих пор идет поиск экономической модели, которая учтет принципиально новые условия и обеспечит качественный рывок.

Этому посвящены сразу несколько исследований, опубликованных в новом выпуске журнала Института народнохозяйственного прогнозирования (ИНП) РАН «Научные труды».

«Модель экспортно-сырьевой ориентации экономики… давным-давно себя исчерпала», – такой вывод делает, в частности, замдиректора Института экономики и организации промышленного производства Сибирского отделения РАН Вадим Гильмундинов.

По данным, которые он приводит, «если в 2000–2007 годах вклад экспорта товаров и услуг в прирост реального ВВП России составил 41%, то в 2015–2022 годах – только 8%». «Крайне важно учитывать резкое замедление темпов роста экономики России за этот период. Так, если в 2000–2007 годах она росла в среднем в год на 7,2%, экспорт – на 8,6%, при этом потребление домашних хозяйств – на 10,5%, а валовое накопление (инвестиции. – «НГ») – и вовсе на 20,6%, то в период 2015–2022 годов все показатели росли в среднем околонулевыми темпами», – сообщил экономист.

И один из выводов, который приводится в трудах, состоит в том, что «нужен коренной пересмотр модели социально-экономического развития России с опорой на инвестиции и технологическую модернизацию».

Автор же другого исследования, завлабораторией среднесрочного прогнозирования воспроизводственных процессов ИНП РАН Михаил Гусев, выяснил, что рост инвестиций за счет опережающей динамики строительства жилья и инфраструктуры – а это, уточним, обычно рассматривается чуть ли не как главные экономические драйверы – «не создает необходимых заделов для ускорения технологического развития».

Как сказала «НГ» руководитель отделения Центрального экономико-математического института РАН Елена Устюжанина, экспортно ориентированная модель развития обычно становится одновременно и импортно ориентированной. «Само по себе это неплохо. Но у нас такая модель была реализована в худшем варианте: продаем природные ресурсы – покупаем конечную продукцию с высокой добавленной стоимостью», – пояснила она. И в таком виде это тупиковый путь.

Да, экспортно-сырьевая модель больше не обеспечивает такого быстрого роста, как раньше, и требуется технологическая модернизация, но в том, что это такое, надо разбираться глубже, уточнил, однако, исполнительный директор Института Столыпина Антон Свириденко.

Кстати, эксперт провел параллели с экономическими спорами прошлых лет. Если в советское время среди экономистов наблюдалось противостояние «товарников» и «нетоварников», то в 2010-е годы мы видим столкновения сторонников «несырьевого прорыва» и апологетов «сохранения статус-кво». Спор «товарников» и «нетоварников» сошел на нет в 1990-е, во время выстраивания рыночной экономики, напомнил Свириденко. Так же может обрушиться фундамент и нового спора.

При этом, как следует из комментария эксперта, само по себе противопоставление экспортного потенциала и внутреннего рынка во многом ложное, потому что требуется развивать и то, и другое. Только на экспортном рынке уже невыгодно предлагать просто сырье, необходима продукция с высокой степенью переработки, говорит Свириденко.

В случае же с внутренним рынком надо обеспечивать замещение импорта своими технологичными товарами. Но инновации не появляются в безвоздушной среде – должна быть система институтов, стимулов, отметил эксперт. «Изобретем какую-то мегатехнологию и за счет нее будем жить? Когда в России такое было? Надо перерыть весь экономический ландшафт, всю бюджетную, денежно-кредитную, социальную сферу, настроив их на перекачку средств в техносектор, – рассуждает Свириденко. – Пока такое кажется и нереальным, и не до конца просчитанным сценарием».

«Понятие импортозамещения в государственных документах определяется как «процесс создания конкурентоспособных производств, направленных на замещение импортируемых товаров». Конкурентоспособных – значит, как минимум не хуже, чем импортные по цене и качеству. Поэтому в мировой практике импортозамещение обычно увязывается с экспортом, ведь конкурентоспособность на внутреннем рынке тесно коррелирует с конкурентоспособностью в глобальном контексте, – обратил внимание первый замгендиректора Центра стратегических разработок Борис Копейкин. – И для этого, конечно же, необходимы в том числе инвестиции в технологическую модернизацию». 

Не стоит забывать, что у нас сумасшедший экспортный потенциал в сельском хозяйстве, причем включая экспорт продуктов питания: это поставки за рубеж и рыбной продукции, и масложировой продукции, и мяса птицы, и кондитерских изделий, перечислил руководитель кафедры экономической безопасности и управления рисками Финансового университета Игорь Лебедев. И в этом смысле надо инвестировать – в технологические линии, в процессы переработки сырья.

Росту инвестиций в технологическую модернизацию сейчас может помешать многое: и высокая ключевая ставка, а значит, дорогой заемный капитал, и дефицит собственных средств у предприятий, и нехватка мер поддержки со стороны правительства, и социальные последствия в случае оптимизации и сокращения рабочих мест, и отсутствие оборудования и технологических решений, в которые можно было бы инвестировать.

Научный руководитель Института региональных проблем Дмитрий Журавлев указал также на нехватку компетенций, умений использовать новые технологии как на препятствие для инвестиций в инновации.

«Есть еще фактор. В советское время экономикой управлял Госплан, в то время как на Западе экономикой управляет целая сеть инвестиционных институтов – частных, независимых, – сказал «НГ» Свириденко. – После развала СССР у нас, по сути, масштабно ни госплана, ни частных инвестиционных институтов не сложилось. Нет тех, кто инициативно готов инвестировать в новые сектора, кто направляет туда деньги огромного числа пайщиков».

И, по его словам, естественно, что в текущих условиях инвестировать будут либо стратегические центры уже существующих в основном сырьевых компаний, либо бюджет, но «представить, что они смогут масштабно возводить целые новые сектора, пока сложно». Поэтому, как считает Свириденко, очень важно конвертировать сбережения в инвестиции.

Этот вопрос переходит в разряд остросоциальных. Например, замдиректора Центра развития Высшей школы экономики Валерий Миронов в упомянутом исследовании Гусева из ИНП РАН обратил внимание на следующее: «Как пишет автор, для того чтобы ускорить рост ВВП с 2% в год, как в его базовом сценарии, до 3%, необходимо увеличивать долю накопления (инвестиций) в ВВП с 22 до 27% ВВП, то есть на 5 процентных пунктов (п.п.)».

«Но если исходить из объема ВВП в 171 тлрн руб., как это объявлено Росстатом по итогам 2023 года, то 5% – это около 8,5 тлрн руб. На потребление домохозяйств приходится около 40% ВВП, или примерно 68 тлрн руб. Отсюда следует, что при росте доли накопления в ВВП на 5 п.п. потребление (а фактически доходы) должно временно упасть примерно на 12,5%, – привел «НГ» свои расчеты Миронов. – Придется затянуть пояса».

«Как побудить к этому население России, какую дать моральную или эмоциональную компенсацию? Такого рода развилка требует серьезного осмысления», – предупредил эксперт.

Миронов сообщил, что российская промышленность делится на две большие части: в одной рост инвестиций тесно связан с увеличением выпуска, а в другой имеет место спад инвестиций при наращивании производства. «Для значительной части экономики инвестиции пока не служат важным фактором увеличения выпуска: у них есть незагруженные мощности, и они нуждаются в иных мерах поддержки», – считает эксперт.

Также, как уточнил Миронов, «новые технологии невозможно развить в условиях стагнирующей, не растущей экономики, потому что технологии надо обкатывать, новую продукцию – испытывать».

Возвращаясь к вопросу об источниках финансирования – помимо бюджета извлекать средства для развития технологий можно было бы из прибылей, генерируемых растущим производством. А значит, нужен рост.

И на этом этапе не столь важно, за счет каких факторов он достигнут: несырьевого экспорта, разумного импортозамещения, опережающего строительства жилья, новых технологий. «Рост важен сам по себе», – уверен Миронов.

Не все однозначно и с инвестициями в жилье. Как пояснила Устюжанина, «инвестиции в строительство могут выступать драйвером развития экономики, но не на длинной дистанции». «Как показывает мировой опыт, они могут привести к очередному финансовому пузырю», – предупредила она.

Но Миронов напомнил о другом – необходимости решить главную и самую животрепещущую проблему России: увеличить рождаемость. «Самые важные ценности для России – это семейные ценности и рост рождаемости. Еще в начале 1960-х годов коэффициент рождаемости в расчете на одну женщину был около 2,5, а сейчас – около 1,5», – добавил эксперт.

Как он сообщил, ссылаясь на экспертные расчеты, «чтобы население России выросло до более или менее приличного показателя для российской территории – до 300 млн человек, нужно увеличить подушевой ВВП примерно в 2,3–2,5 раза».

«Это около 3% роста в год при ориентации на целевой 30-летний горизонт. Темп вполне достижимый и не редкий в мировой истории, что, правда, наверное, требует ориентации на принцип «каждой молодой семье – свой пригородный дом для постоянного проживания». Возможна также ориентация на большие квартиры и в городах», – считает экономист.

Наконец, Миронов добавил, что в спорах о том, какая экономическая модель нужна России – основанная на экспорте, на инвестициях и т.д., – возможна в принципе иная постановка вопроса.

О том, что, может быть, в такой большой стране, как Россия, уместнее говорить о совокупности разных моделей роста составляющих ее регионов. И о том, что на федеральном уровне можно было бы способствовать взаимодействию макрорегионов, федеральных округов для того, чтобы опыт передовых территорий использовался в условно отстающих регионах.