"Плохой мир" переходит к конфронтации

Китай тоже включился в зеленую трансформацию экономики. Фото Reuters

Сегментация валютных систем с распространением непрозрачных схем, экологические торговые барьеры без реальной заботы об окружающей среде, ресурсные войны, появление «продовольственных» пустынь, поляризация стран по продолжительности и качеству жизни, искусственный интеллект (ИИ) как оружие. Именно в таких внешних условиях предстоит укреплять свои позиции экономике России в случае сценария дальнейшей «Конфронтации», следует из исследования Института экономики роста им. Столыпина, посвященного разным вариантам глобального развития до 2030 года.

«Конфронтация», «Оттепель», «Плохой мир». Такие три гипотетических глобальных сценария – 2030 перечислены в исследовании Института экономики роста им. Столыпина (есть в распоряжении «НГ»).

На них накладывается ряд факторов, влияющих на распределение сил: валютные союзы и системы расчетов, энергопереход, развитие биотехнологий и высокотехнологичной медицины, внедрение ИИ, ситуация с продовольственной и ресурсной обеспеченностью, культурный сдвиг.

Каждый из пунктов может стать поводом для полноценных экспертных дискуссий. Если же кратко, то контуры исследования выглядят так. Сценарий дальнейшей «Конфронтации» предполагает усиление интенсивности конфликтов, деградацию международной торговли и ее коренную фрагментацию с последствиями товарных дефицитов, причем как для лидеров сформировавшихся страновых блоков, так и для зависимых игроков, отмечают авторы исследования.

Этот сценарий включает также сегментацию валютных систем: с одной стороны, отказ от доллара и евро в ряде стран, а с другой – неготовность в Европе и США принимать другие валюты. Ожидается рост объема формально незаконных и непрозрачных финансовых операций и отказ от сотрудничества по борьбе с «отмыванием денег». Отмечена и вероятность повышения роли нерегулируемых криптовалют.

Сложности расчетов будут снижать взаимные инвестиции между блоками, и в наиболее уязвимой позиции окажутся страны, не относящиеся к экономическим лидерам и не сумевшие окончательно определиться, на какой блок им опереться.

Начнется сверхконкуренция за технологический прорыв, похожая на гонку в космосе в 1960-х годах, ожидают авторы исследования. Особое внимание уделяется искусственному интеллекту. Он может использоваться в благих целях – для повышения экономического, технологического, научного потенциала, улучшения качества жизни. Но также ИИ может стать и оружием, способствующим дестабилизации, конфронтации, в том числе военной.

Так что в рамках конфронтационного сценария в качестве вероятной перспективы рассматривается «угрожающее нацеливание возможностей искусственного интеллекта на уничтожение друг друга». Но одновременно авторы указывают и на риски неравномерного технологического развития стран из-за недоступности услуг ИИ «промежуточным» игрокам.

Одно не противоречит другому. Сценарий «Конфронтации» в принципе описывает выстраивание различных барьеров, усугубляющих неравенство стран. Допустим, это могут быть ограничения в сфере энергетики и в рамках «зеленой повестки», которая максимально политизируется и тем самым обесценивается. «Вредные» предприятия могут переноситься из одних государств в другие, при этом могут активно вводиться заградительные пошлины на товары из «неэкологичных» экономик, а на новых рынках возобновляемых источников энергии не исключено появление игроков, пытающихся занять квазимонопольное положение и извлечь сверхвыгоду. В таком сценарии о реальной заботе инициаторов энергоперехода об окружающей среде говорить не приходится.

В материалах Института Столыпина приводится, в частности, комментарий гендиректора Фонда национальной энергетической безопасности Константина Симонова, обратившего внимание на то, что некоторые сторонники «зеленого проекта» создают ощущение его безальтернативности. «Но даже те структуры (к примеру, Международное энергетическое агентство), которые уверяют в безальтернативности «зеленого перехода», смотрят на этот процесс версионно, – пояснил он. – Последние 10–15 лет мы слышим, что нефть и газ скоро никому не будут нужны. За это время США удвоили добычу своей нефти и обошли нас по добыче газа».

Впрочем, зависимость экономики и бюджета от сырьевых экспортных доходов (в условиях пусть даже не настоящего энергоперехода, а попыток ряда стран организовать передел рынка) все равно становится вызовом для России. Тем более что климатическая повестка, казалось бы, недружественных стран находит свое отражение и у дружественных государств. Исследователи приводят в качестве примера Китай, который активно включился в зеленую трансформацию экономики.

Помимо этого в рамках конфронтационного сценария ожидается усугубление продовольственной проблемы. Возникают риски «ресурсных» войн, появления «продовольственных» пустынь, где «на фоне сверхвысоких цен на продовольствие будет наблюдаться его дефицит вплоть до введения жесткого распределения».

Еще один аспект, который, как показала пандемия, не должен считаться второстепенным, – это медицинские и биотехнологии, инновационные решения в фармацевтической отрасли. Прорывные исследования в области медицины и фармацевтики должны способствовать росту продолжительности жизни, в том числе здоровой. Но, как и с искусственным интеллектом, тут есть свои подводные камни.

«Важное место в современной фармацевтике занимают орфанные (то есть направленные против редких, как правило, генетических заболеваний) и биотехнологичные медикаменты. Орфанные медикаменты отличаются исключительно высокой стоимостью и узкой сферой применения, их продажи – важная составляющая финансовой стабильности крупнейших компаний отрасли, – поясняется в исследовании. – Так, средняя стоимость курса лечения пациента орфанным медикаментом в США составляет 140 тыс. долл., тогда как обычными лекарствами – 27 тыс. долл.». Новейшие препараты приносят компаниям огромную прибыль.

Такие медикаменты для многих пациентов жизненно необходимы. Другой вопрос, который хочется задать на полях исследования: кому они будут доступны? И будут ли при этом доступны качественные, но, скажем так, «обычные» лекарства?

Судя по исследованию, увеличение благодаря успехам медицины продолжительности жизни усугубит для ряда стран (особенно развитых) как минимум две острейшие проблемы. Во-первых, пенсионную – из-за дальнейшего старения населения. Во-вторых, проблему рождаемости, ведь более «здоровый», комфортный, предсказуемый цикл жизни будет способствовать и дальнейшему откладыванию рождения детей. И пока жители менее развитых стран будут стремиться перебраться в более развитые в поисках в том числе лучшей медицины, самим развитым странам предстоит решать как раз такие вопросы, как растущая нагрузка на социальную сферу и трудоспособное население, недостаток ресурсов.

Это в общих чертах первый полярный сценарий. В исследовании он прописан наиболее подробно, тем более что, как можно судить, некоторые его признаки видны уже сейчас. Другая крайность – «Оттепель», сценарий, который сами же авторы назвали в целом нереалистичным. И отметим, как это обычно происходит с утопиями, такой сценарий выглядит отчасти противоречивым.

Он предполагает большую инклюзивность мирового развития, выравнивание доходов в разных странах, повсеместное использование достижений ИИ в гуманистических целях, равенство доступа к ресурсам, рост культурной идентичности, «восстановление роли «глобального Запада» как полюса и экономического лидера (за счет преимущества в технологиях) с одновременным «расцветом» мирового Востока за счет количества промышленной рабочей силы.

Глобальное потепление удастся затормозить, решатся проблемы голода, а по всему миру будут распространены программы базового дохода, продолжили исследователи.

Но этот сценарий не такой уж мирный и безболезненный. Судя по исследованию, в рамках него странам придется столкнуться с противостоянием мировых ресурсных монополий, иных сверхгигантов, не желающих расставаться с прибылью, и победить в этой борьбе.

А наиболее спорным опрошенные «НГ» эксперты посчитали предположение относительно резервных валют. С одной стороны, сценарий «Оттепели» предполагает признание широкого круга валют в качестве конвертируемых ключевыми финансовыми блоками, но с другой – он учитывает и возможное принятие некой новой единой мировой резервной валюты. И это – несмотря на уже имеющийся опыт доминирования доллара в рамках Бреттон-Вудской системы.

И наконец, еще один сценарий – «Плохой мир»: он предполагает, что «все останется примерно как было на момент 2019 года, если считать пандемию COVID-19 переломной точкой в мировом развитии». «Неравномерный экономический рост, периодические кризисы, затухающие и вспыхивающие конфликты будут оставлять острой проблему глобального потепления и глобального неравенства, – поясняется в исследовании. – Такая ситуация снова будет провоцировать мир к уходу к одному из полярных сценариев». Как считают авторы, в интересах мира было бы обеспечить сценарий между «Плохим миром» и «Оттепелью», однако для этого требуется осознание негативных последствий конфронтации всеми мировыми игроками.

Между тем, по оценкам старшего преподавателя департамента мировой экономики НИУ ВШЭ Ксении Бондаренко, наиболее вероятным трендом мирового развития можно назвать регионализацию – «своеобразную смесь всех трех сценариев». «Это в том числе рост региональной торговли в определенных торговых блоках, увеличение торговли в национальных валютах и постепенный переход к биполярной финансовой системе – доллар и юань (полный отказ от доллара и евро в настоящий момент невозможен, а у юаня есть ограничения по движению капитала)», – пояснила «НГ» Бондаренко. Курс на устойчивое развитие неизбежен по ряду как социальных, так и экономических причин, вопрос в эффективности и скорости реализации этого курса, добавила она.

Но как бы то ни было, России необходимо учитывать все возможные перекрестки глобального развития при определении собственных приоритетов. Как считает доцент кафедры финансов устойчивого развития РЭУ им. Г.В. Плеханова Аяз Алиев, для реализации стратегии перехода на биотехнологии, энергоперехода, продовольственной безопасности и т.д. необходимо обеспечить устойчивость национальной экономики, снижение зависимости от внешних поставок, по крайней мере в том, что касается недружественных стран. А для этого, по его мнению, нужна стратегия не только экономическая, но и финансовая, и валютная.