Возрождение пастбищ может сделать Россию углеродно нейтральной

Фото с сайта Wikipedia.org

Воссоздание пастбищ для миллионов копытных на огромных просторах Восточной Сибири может оказаться действенным средством для снижения содержания СО2 в атмосфере Земли, считают эксперты проекта “Чистое будущее”. Как пишет в своей колонке на сайте проекта директор Плейстоценового парка Никита Зимов, возрождение подобных пастбищ создаст устойчивую экономику и экологию на просторах вечной мерзлоты, а разрушать традиционную энергетику не потребуется. Как отмечает эксперт, высокопродуктивные пастбищные экосистемы в Арктике оказывают охлаждающий эффект на климат.

Эксперименты по расселению животных в расположенном в Якутии Плейстоценовом парке начал еще в 1988 году отец эксперта, эколог Сергей Зимов. Никита Зимов продолжает его дело, сегодня огороженная площадь парка составляет 20 кв км, в нем живут девять видов крупных травоядных животных, такие как северный олень, якутская лошадь, лось, степной бизон, зубр, овцебык, як, калмыцкая корова, овца.

По подсчетам Никиты Зимова, если 10% земель России занять пастбищами, страна станет углеродно нейтральной. Если же пастбищами, где смогут пастись 40 млн животных, занять 3 млн кв км (около 30% земель, занятых мерзлотой), РФ может обеспечить углеродную нейтральность половины Европы. При этом экономика сможет продолжать расти.

Проблема Парижского соглашения по климату, как отмечает эксперт, заключается в том, что для сокращения выбросов нужны огромные затраты. “То есть придется либо тормозить экономику, останавливать заводы, либо за гигантские деньги перестраивать их на возобновляемые источники энергии, - пишет эксперт. - Для нашей страны это технически сложно, а для севера – невозможно. Чем отапливаться, если солнца зимой нет? Я бы, например, отапливался солнечной панелью, но в Якутии зимой полярная ночь. Для нашей страны выйти на углеродную нейтральность без понижения уровня жизни действительно сложно. Поэтому мы предлагаем создавать больше пастбищ”.
Зимов рассказал о создании высокопродуктивных пастбищных экосистем, по сути, воссоздании степей, где паслись мамонты. “Мамонтов нет, но сохранились другие животные того времени – овцебыки, зубры, лошади и им подобные, и общая идея – создать экосистему, которая будет функционировать по тем же самым принципам, что и мамонтовая степь: доминирование трав, злаков, кустарников и очень высокий биокруговорот, который будет поддерживаться высокой плотностью животных, а они, соответственно, ускорять биокруговорот азота, углерода и других минеральных веществ”, - пишет Зимов.

Он отмечает, что современные экосистемы отличаются от мамонтовых пастбищ скоростью биокруговорота, что особенно сильно это проявляется на севере. В частности, в современных экосистемах на севере гниение происходит очень медленно за счет того, что там холодно и сухо. Например, травы будут гнить около пяти лет, а мертвая лиственница может стоять сто лет, не падая.

“Пастбищные экосистемы отличаются тем, что там трава выросла, взяла себе весь азот, но стоять мертвой ей никто дает, потому что ее съедают копытные, - отмечает Зимов. - Соответственно, растения могут быть съедены два раза за год, а зимой подъедаются остатки. И трава возвращается в экосистему уже в перегнившем состоянии через 24 часа, гниение происходит гораздо быстрее – не в климате, а в желудках животных”.

При этом пастбищные экосистемы крайне устойчивы, они доминировали на большей части Земли. “У нас были мамонты, а в Африке – слоны, - отмечает Зимов. - В саванне до сих пор сохранилась эта экосистема. И лесов было в десять раз меньше, чем сейчас. Даже учитывая вырубки последних столетий и захваченные площади под пастбища и сельское хозяйство, все равно леса было кратно меньше, потому что эти экосистемы со множеством животных были очень агрессивными, они вытесняли леса. Если где-то, допустим, прошел пожар, новые деревья не могут подняться, когда по десять тонн биомассы крупных травоядных на квадратном километре, лес просто не возобновляется. Это были очень агрессивные экосистемы, но они были устойчивы, переживали и ледниковые периоды, и межледниковье, когда климат был такой, как сейчас”

По словам эксперта, проблемы начались, когда 14 тыс. лет назад климат изменился и после потепления тут начали активно расселяться люди. Новые технологии позволили им стать главными хищниками в экосистеме. Однако тогда люди не имели навыков рационального природопользования. Результатом стало вымирание многих видов животных уже при первобытном человеке.

“Идея в том, что мы создаем богатую экосистему, и это благо и для природы, и для местного населения, которое может с нее кормиться, - пишет Зимов. - При этом пастбищные экосистемы являются хорошим инструментом для борьбы с потеплением климата. Во-первых, это эффект альбедо: чем светлее поверхность, тем меньше она нагревается на солнце. Если мы сейчас всю планету покрасим в белый цвет, средняя температура воздуха станет минус 15 градусов, то есть это очень мощный эффект. Пастбища и луга заметно светлее, чем леса, зимой и весной разница огромная. Первые укрыты снегом, и белая поверхность отражает все тепло, в то время как темные стволы деревьев сильно нагреваются и отепляют пространство вокруг себя”.

Сейчас проблемой также является таяние вечной мерзлоты, при котором происходит гниение органического углерода, накопленного в ней, и в атмосферу поступают парниковые газы. Как не дать мерзлоте растаять? – задается вопросом Зимов. “За счет снежного покрова, который формируется осенью, почва на пять градусов теплее, чем воздух. Если убрать полностью весь снег, температура мерзлоты и температура воздуха сравняются, - отмечает эксперт. - Как можно избавиться от снега? Если под снегом есть что-то вкусное и съедобное, а у вас есть животные в достаточном количестве, то они придут и начнут докапываться до всего, что там росло летом. За счет этого они будут раскапывать и утрамбовывать снег. Условно говоря, вместо метрового слоя останется десятисантиметровый, рыхлый, и теплоизоляционные свойства этого снега будут отличаться раз в сто. Утаптывая и уплотняя снег, можно охладить мерзлоту на 2-3 градуса”.

Травы, в отличие от мхов и лишайников, формируют глубокую корневую систему и потому будет проходить процесс поглощения СО2 из атмосферы и его накопления в корнях. А потому создание высокопродуктивных травяных сообществ на больших территориях может стать устойчивым механизмом поглощения парниковых газов. Причем в Арктике у почв имеется гораздо более высокий потенциал накопления органики в сравнении со стволами деревьев, к тому же углерод в почве не выбрасывается обратно из-за лесных пожаров.
Сейчас в Арктике растительность отличается очень низкими темпами фотосинтеза и, как следствие, очень медленно испаряет воду, а потому большая часть почв переувлажнена. А высокопродуктивные травы путем фотосинтеза быстро иссушают почвы. В сухих условиях при доступе кислорода органика разлагается в углекислый газ, а не в метан, который является в 30 раз более сильным парниковым газом.

Пока в Плейстоценовом парке до 150 голов копытных животных. «Всего у нас огорожено 20 квадратных километров, внутри еще две загородки, чтобы держать животных в более высокой плотности. Это научный эксперимент, мы пытаемся создать экосистемы наподобие тех, которые были прежде, изучаем, какой набор животных будет сейчас оптимален, как они размножаются. То, что мы сегодня делаем, конечно, с точки зрения глобального климата пока смешно, но это полигон, где мы отрабатываем методы и процессы, которые можно будет масштабировать на большие территории, если на это будет общественный запрос», - пишет Зимов.

По его словам, задача в начатом научном эксперименте – перекатить камень через гору. «Сначала склон крутой, и только отпускаешь камень – он сразу скатывается назад. Потом склон становится более пологим, уже толкать полегче, но отпустишь – опять скатится. Но в какой-то момент, когда мы дойдем до вершины, то есть накопится какое-то значительное количество животных, возникнет плодородие, навыки, территория, видовое разнообразие, камень потихоньку покатится вперед сам». Таким образом, необходимо довести экосистему до состояния, когда можно будет оставить парк и тот сможет существовать и развиваться без постороннего вмешательства.