Сергей Глазьев
Команде Михаила Мишустина пришлось работать в условиях масштабных социально-экономических потрясений. Фото РИА Новости
В эти дни исполняется три года работы правительства Михаила Владимировича Мишустина, приступившего к работе 21 января 2020 года. На его долю выпало два крупнейших за последнюю четверть века социально-экономических потрясения: пандемия, которую сейчас многие называют актом биологической войны, и агрессия стран НАТО с целью разгрома нашей страны. Из тысячи суток его работы едва ли найдется хоть одна спокойная неделя. Кабинет министров выдержал «проверку на прочность» с честью.
Борьба с пандемией коронавируса, потребовавшая мобилизации всех ресурсов здравоохранения, медицинской науки и социальных служб, принятия множества нетривиальных решений, сменилась закрытием основного внешнего рынка России – рынка Европейского союза вместе с арестом валютных активов и началом гибридной войны Запада против России.
На все эти вызовы были даны своевременные адекватные ответы. Для борьбы с пандемией, затронувшей почти все население России, были быстро разработаны вакцины, бесплатно предоставленные нашим гражданам, а также поставленные множеству дружественных стран. Производство лекарств и медоборудования выросло в 2020 году на четверть, массовое внедрение средств телекоммуникаций позволило миллионам граждан перейти на дистанционные формы работы, учебы, покупок необходимых товаров. Все это было сделано в условиях ужесточения бюджетных ограничений вследствие резкого падения нефтегазовых доходов из-за обрушения мировых цен. В отличие от большинства стран, наша не прибегла к эмиссионному финансированию бюджета и экстраординарным займам.
Уже в 2021 году удалось полностью наверстать падение экономической активности, вызванное вынужденными мерами социальной изоляции. Благодаря оперативно принятым мерам государственной поддержки были сохранены и возобновили работу сотни тысяч малых и средних предприятий, восстановились строительство и сфера услуг. Прирост реального ВВП составил в 2021 году 4,7%, промышленного производства – 5,3%, инвестиций – 7,7%.
Продолжение экономического подъема было остановлено в прошлом году беспрецедентными санкциями со стороны недружественных стран, закрывшими для российских предприятий рынок ЕС, на который приходилась половина товарооборота. Арестовав наши валютные активы и перерезав банковские каналы платежей и расчетов, Вашингтон планировал обрушить российскую экономику. МВФ нарисовал прогноз двузначного падения российского ВВП, но правительству удалось нейтрализовать эти угрозы, введя полную продажу валютной выручки экспортеров на внутреннем рынке, переведя внешнюю торговлю на рубли и либерализовав ее с дружественными странами. Сработали адаптационные механизмы ЕАЭС, в котором партнеры полностью поддержали инициативы России. Взаимная торговля увеличилась с ними на 12%, на 29% выросла торговля с Китаем, в 2 раза с Индией, на 40% с Ираном. Приняты крупные инвестиционные решения по развитию Южного и Восточного международных транспортных коридоров, связывающих Россию с крупнейшими рынками Азии.
В результате своевременных и грамотных действий в России не только не произошел обвал экономики, но и открылись новые возможности для ее развития. Российские предприятия устремились на быстро растущие рынки Юго-Восточной Азии, ставшей новым центром развития мировой экономики. В торговле с зарубежными партнерами осуществлен переход на национальные валюты. Расширяется применение российских платежных систем и цифровых валютных активов, защищенных от санкционных угроз. Несмотря на закрытие западных рынков, прошлый год завершен с рекордным положительным сальдо торгового баланса, произошло укрепление обменного курса рубля. Выросли реальные зарплаты, индексированы пенсии и социальные пособия. Объем производства сельскохозяйственной продукции вырос на 4%, включая исторически рекордный урожай зерновых, строительства – на 6%, потребление электроэнергии (надежный показатель здоровья экономики) увеличилось в 2022 году на 1,5% и достигло 1,11 трлн кВт-ч, что составляет почти 5% мирового электропотребления, отражая реальный вес нашей экономики в мировой.
При всех сложностях того режима турбулентности, в который попала экономика, было обеспечено главное в текущем управлении экономикой – координация по вертикали (с регионами и муниципалитетами) и горизонтали (между разными органами управления), как в случае с пандемией, так и в последний год адаптации экономики к условиям небывалых санкций. Как бы ни изощрялись наши недоброжелатели в изобретении все новых санкций, чтобы поразить российскую экономику, своевременно принимались меры по их нейтрализации. Да еще таким образом, что их последствия ухудшали не столько социально-экономическое положение России, сколько самих санкционеров.
Запад в попытке оттянуть свой собственный терминальный кризис обрушился всей своей финансово-технологической мощью на Россию, ожидая потерю управляемости. Потери управляемости нет и не будет, напротив, мы видим эффективную настройку системы стратегического планирования и управления («центральной нервной системы» экономического организма). При этом постоянно крепнет штабная функция – в формате Координационных советов решаются как вопросы борьбы с пандемией, так и вопросы обеспечения наших Вооруженных сил.
Поскольку команда Мишустина пришла из предметной и весьма сложной сферы (налогового администрирования), где были освоены передовые цифровые технологии учета, контроля и управления, ей удалось использовать эту компетенцию «без раскачки»: уже в 2020 году были доведены до десятков миллионов граждан и бизнеса целевые средства поддержки (в виде целевых выплат, налоговых кредитов и субсидий), затем опыт был развит в десятках цифровых сервисов, которые уже образуют «вегетативную нервную систему» взаимодействия государства и общества, позволяя гибко реагировать на возникающие вызовы и угрозы. В 2021 году сформирован технологический каркас штабной работы – Координационный центр правительства, оцифрованы основные кратко-, средне- и долгосрочные задачи, впервые их сводят в едином финансовом, кадровом и проектном балансе, цели и задачи нацпроектов отражаются в трехлетнем бюджете.
Производительность органов исполнительной власти выросла в два с лишним раза: если в период с 2000 по 2020 год ежегодно принималось в среднем 950 актов (постановлений) правительства России, то в 2020–2022 годах – более 2 тыс. актов в год; резко выросло бюджетное исполнение национальных проектов – с 90% от плана в 2019 году до 97% и более в 2020 и 2021 годах. Отрабатываются схемы и процедуры проектного и программного финансирования, государственно-частного партнерства, интерактивного стратегического планирования.
Несмотря на постоянные внешние шоки, исполнительной власти удается сохранять системный подход к управлению ключевыми секторами экономики, не сбиваясь в режим работы пожарной команды и не выходя за установленные законодательством ограничения. Несмотря на популярные призывы к принудительной вакцинации населения, мобилизации экономики, закрытию границ, наша система управления действует строго в пределах правового поля, старательно избегая эксцессов, которые мы наблюдаем во многих считающих себя демократическими странах. При этом правительству удается пока избежать известной дилеммы военного времени «пушки вместо масла», обеспечивая нужные объемы предложения потребительских товаров, нужды здравоохранения и армии. Благодаря этому оно пользуется доверием граждан и бизнеса, жертвуя потенциально значительными ресурсами.
Так, отмена обязательной продажи и репатриации валютной выручки вскоре после стабилизации обменного курса рубля привела в прошлом году к рекордному вывозу капитала. В дополнение к аресту 300 млрд долл. валютных резервов в страну не вернулось 223 млрд долл. – большая часть положительного сальдо торгового баланса осталась за рубежом, из них более половины пошло на погашение внешних долгов компаний и банков (прежде всего во вражеских юрисдикциях, в том числе офшорных). Оправдано ли соблюдение российскими предприятиями своих обязательств в недружественных странах, которые ведут против нас гибридную войну? А также сохранение в их собственности или управлении стратегически значимых активов внутри нашей страны, включая ведущие банки, электростанции, объекты инфраструктуры, социальные сети?
Конечно, в условиях рыночной экономики, где основная часть предприятий находится в частной собственности, для достижения тех или иных целей нужно создавать соответствующие условия бизнесу. Но не слишком ли велики еще надежды на «рыночную самоорганизацию» в условиях, когда «глобальный рынок» отказал нам в самом существовании в его рамках и по его законам?
Компрадорски мотивированная часть крупного бизнеса, сформированного по «глобальным лекалам», не в силах это осознать, ожидая, что можно сохранить привычные модели капитализации и управления, даже в токсичной санкционной среде. Центральный банк пока не меняет режим «таргетирования инфляции», даже лишившись требуемых для него средств (части золотовалютных резервов (ЗВР), запланировав в своей денежной трехлетней программе абсорбцию искусственного «структурного профицита ликвидности». Минфин стремится сохранить бюджетное правило, пусть и в сильно модифицированном виде, планируя сокращение доли расходов федерального бюджета в ВВП в 2024 и 2025 годах. Кабинет министров же, решая практические задачи обеспечения специальной военной операции, вынужден находить пути снятия этих финансовых ограничений, расширяя льготное кредитование инфраструктурных, высокотехнологических и оборонных проектов за счет Фонда национального благосостояния (ФНБ) и бюджетного дефицита.
Адекватна ли новому периоду нашей и глобальной истории сформированная в 1990–2000-е годы модель «встраивания» в глобальную экономику и насколько институциональная структура экономики соответствует задачам обороны и развития страны в условиях «расколотого мира», необходимости формирования альтернативной финансово-торговой и инновационно-технологической системы, масштабной интеграции в рамках Большой Евразии и растущего формата БРИКС+? Инерция не позволяет быстро менять сформированные за 30 лет схемы и паттерны хозяйственного поведения, но ломка институтов хозяйственного управления неизбежна, так как вся внешняя система оценок и мотиваций «приказала долго жить».
Попробуем оценить потребность в ресурсах для решения текущих и перспективных задач обеспечения экономической безопасности и социально-экономического развития страны. Несмотря на объективные внешние проблемы, разорвавшие многие контуры воспроизводства нашей экономики, перед кабинетом министров стоит задача возобновления ее роста.
Глава государства на совещании с членами правительства 11 января 2022 года поставил задачу: «Нужно так выстраивать меры экономической политики, чтобы они вели к росту реальных зарплат и доходов людей, а вместе с мерами социальной поддержки, прежде всего семей с детьми, обеспечивали дальнейшее снижение бедности и неравенства». Как этого достичь с учетом сложившейся структуры воспроизводства?
По официальной статистике, в структуре ВВП на стадии производства доля труда (зарплата) – около 40%, капитала – более 50%, государства (чистые налоги на производство и импорт) – всего 10%. Затем происходит перераспределение: через бюджет проходит около 20% ВВП. Однако с такой низкой долей труда в общественном продукте и, как следствие, таким дешевым трудом задач технологической модернизации экономики не решить – отсутствуют стимулы замещать дешевый труд дорогим, хотя и высокоэффективным оборудованием. При этом частный бизнес вывозит капитал, лишая отечественную экономику необходимых инвестиций: если вывоз капитала («чистый экспорт») в 2021 году составил почти 10% ВВП, то в 2022 году он вырос еще на 3–5 процентных пунктов. По экономическому смыслу чистый вывоз частного капитала есть вычет из национального накопления и не позволяет увеличить норму накопления в ВВП с 20–23% до требуемых 27–30%.
Очевидно, что без полуторакратного увеличения объема инвестиций в основной капитал экономика России будет деградировать и в условиях смены технологических укладов терять конкурентные преимущества. Необходимые для экономического рывка ресурсы есть: производственные мощности в машиностроении загружены на треть, в промышленности в целом – на две трети; большая часть научно-технического потенциала не востребована, что проявляется в продолжающейся утечке умов и сокращении численности ученых и инженеров; природные ресурсы в основном экспортируются, вместо того чтобы перерабатываться на внутреннем рынке, увеличивая национальный доход.
У российской экономики нет ограничений по факторам роста, они созданы искусственно недоступностью долгосрочного кредита. По-прежнему проводимая по рекомендациям МВФ денежно-кредитная политика везде и всегда загоняет экономику в порочный круг деградации: повышение ключевой ставки в целях подавления инфляции влечет сокращение кредитования инвестиций, результатом чего вскоре становится технологическое отставание, которое влечет снижение конкурентоспособности и падение обменного курса рубля, которое вновь вызывает повышение инфляции. В этом порочном круге наша экономика вращается уже три десятилетия. Чтобы выйти из него, необходима переориентация денежно-кредитной политики на создание условий роста для роста инвестиционной активности.
Попытки компенсировать дороговизну кредита за счет механизмов частно-государственного партнерства не могут обеспечить нужный масштаб прироста инвестиций в силу ограниченности налогово-бюджетных возможностей. Хотя практика заключения специнвестконтрактов и других типов многосторонних инвестиционных соглашений доказала свою эффективность, как и Фонд развития промышленности, а также субсидирование процентных ставок. Благодаря этим инструментам удается привлекать инвестиции в приоритетные направления развития экономики. Но для вывода ее на траекторию опережающего развития эти инструменты промышленной политики необходимо дополнить многократным увеличением банковских кредитов. Для этого в число участников многосторонних инвестиционных соглашений должны быть вовлечены коммерческие банки, а Центробанк должен запустить специальные инструменты их рефинансирования под обязательства производственных предприятий. Последним кредиты должны предоставляться не дороже 2–4% годовых в зависимости от приоритетности и обеспечения инвестиционных проектов.
Потенциально российская экономика могла бы расти с темпом 6–8% прироста ВВП в год. Для этого ежегодный прирост инвестиций в основной капитал должен быть около 15%. Это требует наращивания кредитования инвестиций не менее чем на 20% в год. Потенциал неинфляционной монетизации экономики позволяет поддерживать такой прирост кредитования производственной сферы в течение десятилетия, запуская круг экономического процветания: рост инвестиций – повышение эффективности и объемов производства товаров – снижение инфляции и рост доходов населения – рост сбережений – рост инвестиций.
Разумеется, реализация такой стратегии опережающего развития требует высокого искусства управления, высокого профессионализма и ответственности руководящих кадров. Накопленный управленческий потенциал для этого вполне достаточен. Но для его полноценной реализации необходимо определенное изменение субординации регулирующих ведомств. Прежде всего должна быть встроена в систему стратегического управления развитием экономики банковская система. Денежно-кредитная политика должна быть нацелена на создание условий для роста инвестиционной активности, а деятельность контролируемых государством банков и институтов развития – встроена в реализацию программ и инвестиционных приоритетов.
Должна быть существенно повышена роль правительства в формировании резервов. Арест их валютной части у ЦБ не привел к обрушению курса рубля только благодаря значительному положительному сальдо торгового баланса. Для обеспечения экономической безопасности целесообразно перейти к формированию распределенного товарно-валютного резерва под контролем исполнительной власти. Он мог бы включать часть подлежащей обязательной продаже валютной выручки экспортеров на счетах в валютах дружественных стран и рублях, а также запасы критически важных товаров. Масштаб такой трансформации золотовалютных резервов из «очага, нарисованного на стене» в материальную форму, если ориентироваться на уже совершивший такую трансформацию Китай, составляет около 40% ВВП. Требуемый для их формирования объем финансирования может обеспечить восстановление экспортных пошлин на вывоз сверхрентабельных сырьевых товаров или отмена возврата НДС в эквиваленте оставляемой за рубежом валютной выручки от 5 до 10 трлн руб. и обеспеченное приростом резервов целевое кредитование Банком России. Трансформация золотовалютных резервов в стратегические резервы означает превращение ФНБ из части ЗВР в отдельный материальный актив правительства, администрируемый Гохраном и Росрезервом. При этом источником его финансирования вместо нефтегазовых доходов становятся доходы от природной ренты с экспортируемых сырьевых товаров, обложение которых экспортной пошлиной должно быть выравнено пропорционально сверхрентабельности.
Предлагаемая трансформация субординации государственного регулирования национального дохода позволит как минимум удвоить финансовые ресурсы исполнительной власти за счет сокращения вывоза капитала и спекулятивных доходов банковской системы. При этом фонд накопления увеличится многократно, что позволит реализовать масштабные программы в области «технологического прорыва», импортозамещения и достижения технологического суверенитета.
Константин Ремчуков 