Анастасия Башкатова
Наличие высшего образования – один из критериев попадания в средний класс. Фото агентства «Москва»
Лишь около 18% работающей российской молодежи в возрасте до 35 лет можно отнести к среднему классу. Наиболее жесткий барьер – доход. Об этом сообщается в исследовании, проведенном по линии Института социологии Федерального научно-исследовательского социологического центра Российской академии наук (ФНИСЦ РАН). Судя по нему, для российской молодежи также критически важны равенство всех перед законом, равные возможности для старта, равный доступ к медицинским услугам и образованию.
Если перед властями стоит задача поддержать и удержать в стране молодых, добиться за счет них рывка, то следует учесть, как текущий статус молодежи соотносится с ее ожиданиями. Несоответствие ожиданий и реальности чревато напряженностью.
Помимо этого экономический прагматизм диктует необходимость формирования в стране большой платежеспособной группы населения, которая сможет предъявить достаточный для развития всех отраслей спрос на товары и услуги. Значит, требуется устранить барьеры на пути в такую группу.
Однако сейчас в лучшем случае лишь каждый пятый (17,7%) представитель работающей российской молодежи в возрасте до 35 лет включительно может быть отнесен к среднему классу. Об этом сообщает с опорой на соцопросы ведущий научный сотрудник Института социологии ФНИСЦ РАН, заведующая Центром стратификационных исследований НИУ ВШЭ Светлана Мареева в публикации Вестника Института социологии «Социальный статус российской молодежи: представления и реальность».
Как поясняется, существуют разные подходы к определению и набору критериев для среднего класса. «В последние годы относительно консенсусным в среде российских исследователей начинает выступать подход, согласно которому для попадания в состав среднего класса необходимо выполнение следующих условий: уровень дохода выше 1,25 медианного по типу поселения; наличие высшего или незаконченного высшего образования; профессиональные позиции работников нефизического труда, за исключением работников сферы торговли и услуг», – сообщает Мареева. Уточним: медиана – уровень, выше и ниже которого получает ровно половина анализируемой категории граждан.
При этом, судя по исследованию, «уже в молодежной группе можно наблюдать сложившуюся конфигурацию социальной структуры, характерную и для россиян трудоспособных возрастов в целом». В частности, выяснилось, что доля работающего населения РФ, соответствующего одновременно указанным трем критериям, близка среди молодежи и россиян средних и старших возрастов. Так, среди населения в возрасте 36–65 лет она равна 21%.
«Группа, для представителей которой характерно соответствие двум из трех признаков (назовем ее периферией среднего класса), составляет 23,6% среди молодежи и 21,2% среди взрослых россиян», – отметила Мареева.
Наконец, наиболее многочисленной в составе молодежи, как, впрочем, и среди остальных россиян, оказалась группа, «представители которой не могут рассматриваться в качестве социальной базы для расширения среднего класса, поскольку обладают не более чем одним признаком из трех»: их доля достигает почти 60%.
Судя по исследованию, сейчас наиболее жестким барьером, препятствующим попаданию российской молодежи в состав среднего класса, оказался уровень дохода. И кстати, в этом отношении ситуация в последние два десятилетия изменилась. Например, в 2010-м, как и в 2000-м, основным блокирующим признаком вхождения в средний класс выступал уровень образования.
Хотя, отметим, и тот ценз по доходам для попадания в средний класс, который приводится в исследовании, тоже может показаться довольно низким. Автор, например, предупреждает, что необходимо учитывать данные по доходам с учетом разных регионов и типов поселений, и приводит такие цифры: «Если в Москве и Санкт-Петербурге медианный доход… составляет 38 тыс. руб. в месяц, то в селах – только 22 тыс. руб.».
И тогда получается, что указанные в качестве стартовой отметки 1,25 от медианы составляют для двух столиц около 48 тыс. руб. в месяц, а для сел – около 28 тыс. руб. в месяц. Очевидно, что и такой минимальный размер дохода, необходимого для попадания в средний класс, лишь с большой натяжкой можно назвать соответствующим представлениям населения об уровне жизни среднего класса.
Интересные детали в исследовании приводятся также относительно профессионального статуса. По сравнению с ситуацией двадцатилетней давности среди молодых россиян снизилась доля рабочих различного уровня квалификации (с 43 до 22%) за счет роста численности тех, кто занимает позиции специалистов с высшим образованием и руководителей (с 21 до 28%), но в еще большей степени – за счет служащих без высшего образования и работников торговли и сферы услуг: с 13 до 33%.
«Это говорит о процессе общего повышения профессионального статуса молодых россиян», – утверждает Мареева. Правда, по ее уточнению, предыдущие исследования показали, что работников торговли и сферы услуг можно охарактеризовать как «новый рабочий класс»: по уровню социальной защищенности, устойчивости положения, степени соблюдения социальных гарантий они оказываются ближе к рабочим, чем к специалистам с высшим образованием.
«В срезе различных профессиональных групп шансы на попадание в средний класс руководителей любых уровней и предпринимателей (но не самозанятых) наиболее велики и превышают 50%, – сообщает также Мареева. – Среди молодых специалистов на должностях, предполагающих высшее образование, в состав среднего класса попадает менее половины – прежде всего в силу недостаточности уровня доходов, которые они получают».
И это, как особо предупреждает эксперт, «может стимулировать накопление социально-экономического недовольства у молодых представителей данной профессиональной группы».
При этом про самозанятых Мареева отдельно пояснила «НГ», что «в современной России уровень доходов и образования у самозанятой молодежи зачастую не соответствуют критериям среднего класса – такова сегодня специфика самозанятости».
Тем более что самозанятыми могут быть не только, например, репетиторы и художники, но и строители, ремонтники, уборщики. А физический труд, как говорит Мареева, тоже заведомо означает несоответствие критериям среднего класса.
Как поясняется в исследовании, в российском обществе наблюдается постепенное расширение структурных позиций, отличающихся высоким уровнем образования и соответствующим профессиональным статусом. Однако рост доходов, которые эти позиции позволяют получать, отстает. «Это ставит ряд вопросов к социально-экономической политике государства в отношении «нормирования» заработных плат и приведения их в большее соответствие с требуемым уровнем образования и квалификации», – считает исследователь.
Не менее важно и то, что субъективные оценки своего положения и перспектив у молодежи могут сильно отличаться от их объективного статуса. Так, на «социальной лестнице» из 10 ступеней, где 1 – самое низкое положение, а 10 – наиболее высокое, представители российской молодежи чаще всего определяют себя на 5-ю или 6-ю позицию.
При этом положение, которое молодые россияне должны были бы, по их представлениям, занимать «по справедливости», отличается от их нынешнего на 2 ступени, а разрыв желаемого положения с нынешним еще больше – 3 ступени. На таких оценках сказываются и объективные барьеры для мобильности, и собственные завышенные ожидания.
Помимо этого, по словам Мареевой, тревожным представляется тот факт, что ощущение несправедливости устройства современного российского общества доминирует во всех без исключения возрастных группах.
«Ключевыми элементами справедливого общества молодые россияне видят равенство перед законом, равенство возможностей для детей из разных слоев общества, равенство доступа к медицинскому обслуживанию и образованию», – перечисляет автор.
Отсутствие же или слабая реализация этих принципов на практике будет служить одним из ключевых источников генерирования недовольства и социальной напряженности среди молодежи, предупреждает Мареева. «Последнее особенно опасно, учитывая резко возросшие политические риски в контексте обострившейся... международной обстановки», – делает вывод эксперт.
Другие социологические исследования четко дают понять, что жизненные приоритеты молодежи сильно зависят от решения социально-экономических проблем. Например, как следовало из опроса Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ), большинство (58%) среди молодежи в возрасте до 35 лет, отвечая на вопрос «Как бы вы хотели прожить свою жизнь?», выбрали вариант «Добиться высокого уровня благополучия», еще 54% выбрали пункт «Жить спокойно, работая и заботясь о своей семье».
А на третьем месте – 26% голосов – вариант «Приносить пользу своему народу, обществу, активно участвуя в общественной, политической жизни» (уточним: в опросе можно было дать не более двух ответов). Причем пункт про спокойную жизнь наиболее часто выбирали уже те респонденты, которым от 30 до 35 лет: 65% опрошенных этой возрастной группы.
Между тем, судя по исследованию, проведенному в конце 2022-го Аналитическим центром НАФИ среди российской молодежи в возрасте до 35 лет, наиболее значимые ценности молодых россиян – это благополучие близких (70%), успешные личные отношения (43%), карьера (38%) и материальная обеспеченность (37%), сообщили «НГ» в пресс-службе.
«С тем, что главные жизненные цели для молодежи в России – это высокий уровень благополучия и возможность жить спокойно, можно согласиться, но отчасти, – отметил в беседе с «НГ» руководитель департамента страхования и экономики социальной сферы Финансового университета при правительстве Александр Цыганов. – Действительно, это выбор большинства, но при этом большинство далеко не всегда думает о переезде в случае возникновения проблем, ценности патриотизма присутствуют также как минимум у четверти молодежи. И в регионах эта доля выше».
Хотя, конечно, по его мнению, эти приоритеты нужно учитывать в государственной политике: «Исключительно ростом программ патриотического воспитания в данном случае не обойтись». Как считает Цыганов, многое зависит от тех возможностей, которые будет давать страна молодым гражданам, от социальных лифтов.
«Безусловно, в основе любых принимаемых государством решений, направленных на поддержку молодежи, должно лежать понимание потребностей самих молодых людей», – пояснила директор стратегических проектов Аналитического центра НАФИ Ирина Гильдебрандт, напомнив о поручении президента отразить интересы молодежи в каждом из национальных проектов.
И еще раз про бизнес и экономические ожидания. Судя по данным НАФИ, большинство российских молодых предпринимателей в возрасте до 35 лет решили открыть свое дело из-за желания много зарабатывать (39% из 4 тыс. опрошенных) и быть независимым (тоже 39%). Далее следуют такие причины, как стремление заниматься любимым делом (о чем сказали 35% респондентов) и иметь свободный график работы (32%).
«Конечно, сам по себе статус предпринимателя еще не гарантирует принадлежности к среднему классу. Заработки могут быть совершенно разные, – комментирует первый вице-президент «Опоры России» Павел Сигал. – Однако для многих людей это возможность распоряжаться своим временем, ни от кого не зависеть, делать то, что человек считает нужным».
