Центробанк подготовил россиян к новому скачку цен

Первый зампред ЦБ Ксения Юдаева опасается перегрева отечественной экономики. Кадр из видео с канала Банка России на YouTube

Аналитический портал при Центробанке (ЦБ) пересказал выводы западных экономистов о том, что «эрозия» доверия вынуждает добиваться целей по инфляции более жесткими мерами. Стоило бы, однако, уточнить, что подходы к экономическому управлению в стране в принципе не всегда способствуют доверию. Рубль снова слабеет, и, пока в правительстве рассуждают о выгодах ослабевшей нацвалюты, ЦБ предупреждает о росте цен. Это логичное следствие девальвации. Но парадокс в том, что ЦБ беспокоится из-за инфляционных ожиданий и сам же их сейчас подогревает. В итоге разговор о вероятности снижения ключевой ставки в принципе стал неактуальным. Наоборот, ЦБ обосновывает, почему ему надо сдерживать экономический рост. И это тоже не помогает доверию к антикризисной политике.

Крепкий рубль уже сыграл свою роль. «Мы видим, что, когда у нас падают доходы компаний – а это сказывается на инвестициях, – в этих условиях нам, конечно, хорошо бы иметь 70–80 руб. за доллар», – сообщил первый вице-премьер Андрей Белоусов в интервью телеканалу «Россия 24». Ослабление рубля прежде всего в интересах экспортеров, а также федерального бюджета.

В Центробанке же рассказали о последствиях текущей девальвации: она становится проинфляционным фактором. Так, по данным, которые привел зампред ЦБ Алексей Заботкин в интервью РБК, каждые 10% снижения курса рубля добавляют в инфляцию 0,5–0,6 процентных пункта. Происходит это не мгновенно, а в течение 6–12 месяцев.

Показательно, что сейчас о снижении ключевой ставки в принципе не говорится. Руководство ЦБ открыто обсуждает вероятность предстоящего повышения ключевой ставки. По словам Заботкина, есть понимание того, что если это потребуется для того, чтобы стабилизировать инфляцию на цели 4% к 2024 году, «мы это предпримем».

Правда, объяснения контекста, причин и последствий текущего ослабления рубля у ведомств противоречивы. Заботкин рассказал о проблемах экономики с доступностью импорта. При этом, по его словам, именно снижение цен на нефть стало «достаточно весомой причиной для того, чтобы курс несколько ослаб».

Хотя если брать предпоследнюю неделю года, которая предшествовала этому интервью, то рубль по отношению к доллару не «несколько ослаб», а обвалился на биржевых торгах сразу на 9% (данные за пятницу 23 декабря по отношению к пятнице 16 декабря). А нефть Brent за тот же период, наоборот, как раз подорожала на 6%.

В Минфине делают другие акценты. Министр Антон Силуанов указал прежде всего на активизировавшийся импорт как причину ослабления рубля. Хотя ведь и сам Минфин при участии ЦБ тоже мог «придавить» рубль своими схемами эмиссионного покрытия бюджетного дефицита (см. «НГ» от 20.12.22).

Еще любопытнее его прогноз по инфляции. «В первом полугодии следующего года точно она будет находиться на низком уровне», – уверил Силуанов.

Очевидно, что каждое ведомство корректирует картину мира под собственные задачи. Центробанк нацелен придавить инфляцию, Минфин ратует за пополнение бюджета экспортными доходами. И то и другое, однако, создает впечатление некоторой рассогласованности.

Кроме того, не способствует прозрачности и ограниченный доступ к статистической информации, на что, к слову, указывают в том числе в Центробанке.

«В условиях более ограниченного доступа к статистической информации, конечно, построить оценку, особенно оценку текущей ситуации, которая быстро меняется, становится сложнее», – пояснил Заботкин, комментируя, как в течение этого года менялись ожидания рынка по поводу решений регулятора.

В свою очередь, аналитический портал при Центробанке Econs, который не отражает позицию регулятора, но затрагивает близкие ему темы, подробно объяснил, что проблема доверия экономических агентов друг другу и финансовым властям – это один из важнейших факторов денежно-кредитной политики.

Авторы материала ссылаются на исследование экономиста Оксфордского университета Рустама Джамилова, проанализировавшего данные по США. Судя по этому исследованию, «при прочих равных более низкий уровень доверия усложняет задачу Центробанка: ему приходится сильнее повышать ставку в ответ на рост инфляции, чтобы добиться необходимой реакции экономических агентов».

«Эрозия доверия людей к институтам и друг к другу вынуждает центральные банки добиваться целей по инфляции при помощи более жестких мер», – делает вывод портал при ЦБ. И чем это не попытка теоретически обосновать решения в том числе российского регулятора?

Доверие к институтам может влиять, в частности, на механизм формирования инфляционных ожиданий, уточняется в материале. И кстати, если оценивать ситуацию с доверием в российской экономике именно по инфляционным ожиданиям населения, то можно сделать вывод о серьезных хронических проблемах.

Ведь, как показывают опросы, проводимые по заказу Центробанка, из года в год в стране фиксируется существенное превышение медианных оценок ожидаемой и наблюдаемой населением инфляции над официальными показателями.

Первый вице-премьер Андрей Белоусов считает, что крепкая нацвалюта уже сыграла свою роль.   Фото Reuters

Впрочем, на фоне ослабления рубля и его вклада в рост цен, на который указали в ЦБ, не исключен и новый скачок инфляционных ожиданий. «Мы имеем по-прежнему повышенный уровень инфляционных ожиданий, и проинфляционные риски несколько возросли», – настаивает Заботкин. Да и наблюдаемая населением инфляция, судя по опросам, все равно выше официальной – более 16%.

При этом уже четвертый месяц подряд растут ценовые ожидания предприятий, сообщает ЦБ. «Ценовые ожидания остаются в области повышенных значений – выше, чем в доковидный период… Повышенный уровень инфляционных ожиданий – один из важных аргументов, почему ЦБ не стоит спешить с возобновлением цикла снижения ключевой ставки. Не исключено, что в 2023 году может потребоваться ее повышение», – комментирует аналитический Telegram-канал MMI.

«Уровень доверия в экономике измерять чрезвычайно трудно, все оценки заведомо неточны. Если же судить по косвенным признакам, то в России доверие всех ко всем низкое», – комментирует старший научный сотрудник Института Гайдара Евгений Горюнов. И это отчасти влияет на жесткость монетарной политики. «Если слову денежных властей не верят, не верят в его способность обеспечить низкую инфляцию, то Центробанку приходится делом доказывать, что он может добиться низкой инфляции. А это требует охлаждения упрямого спроса высокими ставками», – подтверждает эксперт.

Но что же при таком подходе будет с экономическим ростом? В ЦБ, похоже, ставят вопрос иначе: а какого именно экономического роста вы хотите? Первый зампред ЦБ Ксения Юдаева ранее рассказала на просветительском форуме о негативных последствиях экономического бума.

«Если вы хотите в этом году максимально увеличить выпуск, ждите в следующем году рецессию, потому что у вас будут переиспользованы ресурсы, начнется инфляция, начнутся проблемы, и вы упадете в рецессию», – сообщила она. По ее словам, лучше обеспечивать плавное развитие экономики, в этом и состоит задача денежно-кредитной и бюджетной политики.

Из чего напрашивается вывод, что задача регулятора, по мнению его же руководства, – ограничивать, а не стимулировать экономический рост. Правда, такой подход сам по себе тоже не добавляет доверия и оптимизма экономическим агентам, видящим рассогласованность в антикризисной политике.

«Мысль Юдаевой проста – экономика имеет свойство время от времени переходить в нестабильный режим, уходя выше или ниже тренда долгосрочного развития. Тренд обусловлен фундаментальными факторами: демографией, техническим прогрессом, производственными мощностями, институтами, – говорит Горюнов. – Когда экономика уходит ниже тренда, то случаются депрессия и спад, а когда выше – перегрев, надувание финансовых пузырей и рост инфляции». И чем дольше экономика остается в перегретом состоянии, тем более глубокие дисбалансы формируются.

Но ведь многое зависит от того, какие именно оценки ложатся в основу принимаемых решений. Например, особенно аккуратно эксперты призывают относиться к цифрам как раз по загрузке производственных мощностей (см. «НГ» от 05.12.22).

Допустим, Институт Гайдара ранее зафиксировал, что загрузка мощностей в промышленности РФ достигла максимума с начала 1990-х годов, составив в октябре 2022-го 78,5%. Тогда можно говорить даже о рисках перегрева.

Однако, по Росстату, особых рекордов не было, и в ноябре 2022-го средний уровень использования производственных мощностей составил около 60%. Тогда можно говорить о больших неиспользуемых возможностях роста.

Регулятор выстраивает аргументацию, доказывая, что стимулирование экономического роста чревато кризисом. Часть экспертов, однако, предупреждают, что антикризисные меры не дадут эффекта, если денежно-кредитная политика ЦБ останется неизменной. «Политика Банка России осознанно сдерживает рост экономики», – считает профессор Финансового университета Валерий Хоружий.

И по его словам, «недозагрузка инвестиционного машиностроения, других отраслей со средним и длительным (более трех лет) циклом изготовления наукоемкой продукции объясняется отсутствием кредитования на разумных и стабильных условиях, а также сверхвысокой волатильностью курса рубля, которая делает невозможным планирование инвестиций».

«Увеличение выпуска продукции приводит к рецессии, только если эта продукция производится без понимания, какие будут продажи, – отметил исполнительный директор департамента «ИВА Партнерс» Артем Тузов. – В реальности большинство компаний настраивают производство в соответствии с планами продаж. Поэтому нельзя однозначно утверждать, что максимальное увеличение выпуска – это плохо. Выпуск продукции может быть полностью законтрактован».

Так что рассогласованность наблюдается в том числе в рассуждениях о том, нужно ли в принципе в России стимулировать максимальный экономический рост.

Как отметила руководитель отдела «Финам» Ольга Беленькая, к обстоятельствам, которые негативно влияют на потенциал экономики, относятся торгово-финансовые и транспортно-логистические ограничения, недостаток высокопроизводительного оборудования и технологий, низкий уровень правовой защиты, проблемы с рынками долгосрочного капитала. А также неуверенность домохозяйств и частного бизнеса в безопасности, в устойчивости будущих доходов и спроса.

Тем самым мы снова возвращаемся к проблеме упомянутого доверия. Экономические власти пытаются бороться с последствиями низкого доверия в стране, не учитывая, что их рассогласованные слова, решения и действия как раз и могли спровоцировать это недоверие.