Без экономики знаний Россия впадет в долгую рецессию

Графика freepik.com

Чтобы перейти к устойчивому социально-экономическому росту, нужно повысить долю «экономики знаний» в российском ВВП с 14 хотя бы до 20%. С такими оценками выступил академик Абел Аганбегян. А представители ведущих аналитических центров предупредили: несмотря на многотысячную «армию» ученых и многомиллиардные вложения государства в науку, инновационная система РФ пока в основном не способна конвертировать достижения отечественной науки в экономический рост. Даже учет инновационных компаний не налажен. Для внедрения успешных инноваций нужна среда, которая и обеспечит этот успех.

Сейчас России предстоит ускоренно решить задачу, которую страна не смогла сдвинуть с мертвой точки даже в относительно спокойные периоды, – повысить эффективность инновационной системы.

В частности, как считает ведущий ученый, академик Абел Аганбегян, чтобы перейти к устойчивому социально-экономическому росту, надо повысить долю инвестиций в ВВП РФ с 20 до 25% и долю «экономики знаний» с 14 хотя бы до 20%. Такие оценки экономист привел в интервью «Национальному банковскому журналу». Здесь под «экономикой знаний» понимаются научные исследования и разработки (НИОКР), образование, информационно-коммуникационные технологии, биотехнологии и здравоохранение как одна из важнейших составных частей человеческого капитала.

«Нынешние показатели закономерно могут обеспечить в лучшем случае стагнацию, а в худшем – рецессию», – добавил Аганбегян. Если же добиться названного увеличения инвестиций, ВВП страны сможет ежегодно расти на 3–4%. «А чтобы выйти на темпы роста развивающихся стран, а это может быть сделано в 2030-е годы, в размере 5–6% ежегодно, надо поднять удельные веса инвестиций в основной и человеческий капитал («экономику знаний») до 30%», – считает Аганбегян.

Но все это, как следует из интервью, потребует институциональных реформ (в частности, реформы собственности), налоговых преобразований (нужен акцент на стимулах), формирования рынка долгосрочных инвестиций.

Одновременно с этим представители ведущих аналитических центров заявляют о проблеме недостаточной эффективности российской инновационной системы, которая в основном не способна конвертировать достижения отечественной науки в экономический рост. Так, на это обращают внимание в Центре макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП).

Научно-технологический комплекс РФ масштабен, сообщается в материалах руководителя направления ЦМАКПа Дмитрия Белоусова. По его данным, страна имеет одни из крупнейших в мире расходов на НИОКР – примерно 42 млрд долл. по паритету покупательной способности (ППС), что немного больше уровня Италии. В России шестой в мире по численности исследователей сектор НИОКР – около 406 тыс. исследователей, это уровень Германии, Южной Кореи, Великобритании и Франции.

Однако есть слабые стороны. К ним экономист относит, в частности, низкую концентрацию на наиболее приоритетных направлениях, зависимость по ряду ключевых компетенций от внешнего мира, высокую в условиях жесткого геополитического противостояния значимость технологической безопасности.

Один из примеров низкой эффективности – это расходы на НИОКР в расчете на одного исследователя. В этом случае Россия уже заметно отстает от ключевых экономик. По данным Белоусова, они составляют около 100 тыс. долл. по ППС при уровне США в 400 тыс. или Германии – свыше 300 тыс.

Камнем преткновения становится также участие бизнеса. По данным Белоусова, в структуре внутренних затрат на НИОКР в РФ доминирует государство с долей 67%. И только около 30% – доля предпринимательского сектора. Еще единицы процентов – вложения иностранных инвесторов. «То, что делает российская наука, совершенно не нужно бизнесу. Иначе соотношение было бы иным», – пояснил экономист. Бизнесу, по крайней мере до последнего момента, за некоторыми исключениями было проще закупать коробочные решения за рубежом (см. об этом же «НГ» от 13.03.22).

В своих выводах эксперт указывает на необходимость формирования в академической науке перечня российских «долгосрочных вызовов», которые должны решаться уже не в отрыве от практики, а с выходом в «большие» проекты, востребованные обществом и бизнесом. А бизнесу необходимо заняться технологическим форсайтом для выявления приоритетов развития и точек взаимодействия с научными организациями.

Численность исследователей в эквиваленте полной занятости. РФ в десятке ведущих экономик.   Источник: ЦМАКП

Более того, ВШЭ предупреждает, что фокусировка исключительно на высокотехнологичных отраслях не отвечает задаче обеспечения технологического суверенитета, так как игнорирует значительный пласт востребованных инновационных технологий в самых разных секторах экономики, формально не относящихся к категории высокотехнологичных: агропром, топливно-энергетический комплекс, транспорт, строительство и т.д. И это ставит вопрос и о том, а что такое в принципе «инновация» с точки зрения правительства и бизнеса.

Как пояснил «НГ» директор центра научно-технологического прогнозирования ИСИЭЗ НИУ ВШЭ Александр Чулок, в России инновации до сих пор не стали рутиной, ежедневной практикой. «Несмотря на появление большого числа успешных демонстрационных примеров инновационно-активных компаний, вузов, городов, даже регионов, системно еще остается много разрывов и лакун, сохранившихся еще со времен перестройки», – отметил эксперт.

По его уточнению, несмотря на то что, по данным ИСИЭЗ, доля инновационно-активных организаций выросла в стране с 10,8% в 2020 году до 11,9% в 2021 году, этот показатель не меняется практически 15 лет, оставаясь на уровне 10–12% в среднем по стране, что в два-три раза ниже уровня развитых и развивающихся стран.

Тем не менее, как говорит Александр Чулок, сами компании стали острее ощущать нехватку инновационной поддержки своей деятельности: это выявляют соответствующие опросы, по результатам которых около двух третей крупных и средних организаций отмечают, что технологическое отставание, утрата актуальной научной повестки могут стать для них серьезнейшим вызовом уже в ближайшие пять лет.

В итоге, как говорит эксперт, для повышения уровня инновационной активности страны, обеспечения ее технологического суверенитета необходимо одновременное решение трех задач.

«Первая – тактическая, связанная с упрощением налоговых режимов, стимулированием частно-государственного партнерства, расширением финансовой поддержки инноваций, неукоснительное обеспечение гарантий прав на интеллектуальную собственность и подготовка специалистов с перспективными компетенциями», – перечисляет собеседник издания, уточняя, однако, что концентрация усилий только на сегодняшних проблемах ставит нас в положение вечно отстающего.

Вторая задача, по его словам, инфраструктурная – это восстановление разрывов в национальной инновационной системе (НИС) и ее переформатирование в НИС 2.0 на принципах системности, адаптивности и учета новых вызовов.

Наконец, третья задача состоит в формировании облика будущего, чтобы, опираясь на эти знания, осуществлять решение двух предыдущих задач. «Какие компании будут в будущем – большие или маленькие, цифровые экосистемные или иерархические, автономные и децентрализованные или управляемые из одного центра? – приводит примеры Александр Чулок. – Какие нужны будут институты и правовое регулирование, чтобы обеспечить рост их инновационной активности? Как они будут взаимодействовать с научным, вузовским секторами? Какие технологии и научные прорывы определят их конкурентоспособность?»

Заметно, что в экспертной среде сейчас снова воспроизводится дискуссия еще, скажем так, «мирного» времени, когда зарубежные ученые заявили российским управленцам, что те хотят получить «молоко без коровы», успешную технологию без среды, обеспечивающей этот успех.

В 2016 году на Петербургском экономическом форуме профессор Массачусетского технологического института Лорен Грэхем рассказал собравшимся о своей версии, «почему Россия извлекла недостаточно много выгоды из гениальных работ своих ученых и инженеров». Прежде всего он провел черту между изобретением и инновацией. Что-либо изобрести – первый шаг, второй шаг – сделать изобретение коммерчески успешным, причем не только для изобретателя, но и для общества.

Затем он сообщил, что ответом на проблемы модернизации становится вовсе не технология как таковая, будь то наноразработки или 3D-печать, а социоэкономическая и институциональная среда, которая как раз и способствует развитию и коммерциализации технологии.

Под средой понимается и свободный рынок, и защита интеллектуальной собственности, и контроль над коррупцией, и прозрачная судебная система, и право на неудачу, и многое другое – перечислял иностранный спикер. Если же нет среды, то в этом случае совершается попытка получить «молоко без коровы», пояснил Грэхем.

«Российская проблема не в технических особенностях процесса появления инновации, а в том, что у нас практически отсутствуют частные технологические компании: их основатели либо уезжают, либо их поглощают крупные российские структуры с государственной или олигархической собственностью», – сообщил директор Центра «Российская кластерная обсерватория» ИСИЭЗ НИУ ВШЭ Евгений Куценко.

Также, по его словам, для конвертации достижений ученых в осязаемый результат требуется критическая масса технологических предпринимателей и венчурных инвесторов. 

«До сих пор было сделано очень многое для появления инновационных производств, но в основном инициативы носили точечный характер. Были созданы особые экономические зоны в регионах, наукограды, начали вводиться различные стимулы для развития IT-компаний. Но налоговые режимы, например, в основном определялись географическим фактором, а не фактом инноваций», – продолжил основатель финтех-компании «Финолаб.ру» Евгений Антохов. Он считает, что только за счет точечных решений создать действительно инновационную среду невозможно – тем более, в изменившейся геополитической ситуации. Нужно говорить о необходимости комплексного подхода к созданию среды, при этом стимулы для бизнеса выходят на первый план, добавил эксперт.