Анастасия Башкатова
На Петербургском форуме подготовили контекст для «большого выступления» президента. Фото Reuters
В экономической политике РФ пройдена точка невозврата: и правительство, и Центробанк (ЦБ) согласились – «как прежде» не будет. Это проговаривается не на закрытых совещаниях, а во всеуслышание, на Петербургском международном экономическом форуме (ПМЭФ). А если не как прежде, то как? Какая экономическая модель позволит повернуть в верном направлении? Развилка ведь судьбоносная: деградация или модернизация. В этом случае однозначного ответа до сих пор нет. Нефть Urals стоит на 30% дороже, чем год назад, для новой бюджетной конструкции ключевую роль все еще будет играть сырьевой экспорт, но одновременно с этим глава ЦБ Эльвира Набиуллина ставит вопрос о переосмыслении ценности экспорта как такового, ведь он сейчас идет «с дисконтом», и указывает, что Россия теперь теряет от участия в международном разделении труда. Что же на практике будет означать предстоящая структурная перестройка – внутренний ренессанс или изоляцию?
Ключевым событием ПМЭФ станет анонсированное «большое выступление» президента Владимира Путина на пленарном заседании в пятницу. Накануне чиновники разного ранга создавали для этого выступления контекст – в основном противоречивый.
Хотя в одном тезисе и правительство, и Центробанк наконец достигли единогласия. «Как прежде уже не будет», – заявил помощник президента Максим Орешкин.
Предложение переждать бурю, которое звучит, по словам Орешкина, последние три месяца на многих совещаниях, – это абсолютно ошибочный подход, потому что сейчас происходят «глубинные изменения».
И внешние, и внутренние условия изменились, признал и глава Минэкономразвития Максим Решетников. «Если в COVID была задача переждать и так или иначе мы понимали, что да, мир будет другим после COVID, но в общем и целом он будет похожим, то сейчас мы понимаем, что степень похожести… совсем другая будет. И наша задача – также купить время, но это время нужно, чтобы произошла структурная перестройка», – пояснил министр. «Внешние условия действительно изменились надолго, если не навсегда, и значимо изменились», – сообщила глава ЦБ Эльвира Набиуллина.
Но что мы тогда теперь строим, какую экономическую модель? В четверг на утренней сессии, которую модерировал председатель комитета ГД по бюджету Андрей Макаров, на разный лад задавая этот вопрос ключевым представителям экономических властей, четкого и однозначного ответа получить так и не удалось. Варианты варьировались от лозунгов «Мы люди сильные, умеем решать задачи, нужно верить в себя» (Орешкин) до похожих на афоризмы выводов, что «устойчивость финансовой системы – это безусловная ценность» (Набиуллина) и что «бюджетное лекарство не должно превращаться в наркотик» (глава Минфина Антон Силуанов).
Условного возврата в СССР не будет, заверил Орешкин, отвечая на опасения модератора. И, к слову, эти опасения опровергли и другие участники сессии, отметив, что надо базироваться на частной инициативе, создавая для нее благоприятные условия.
Но снова описания модели абстрактны, аморфны. «Будет другая модель, более эффективная, более способная на изменения, на создание нового», – перечислил Орешкин отличия от СССР. «Какие будут модели будущего и какая будет структура будущего – нам ее предстоит определить», – отметил и Решетников.
Эльвира Набиуллина сообщила, что «мы как страна сейчас теряем от международного разделения труда». Потому что у нас «экспорт с дисконтом, импорт – с премией». Так что, по мнению главы ЦБ, нужно переосмыслить выгоды от экспорта. Впрочем, смотря с чем сравнивать. Сейчас нефть Urals торгуется со скидкой по отношению к Brent, однако стоит она примерно на 30% больше, чем год назад, следует из данных Минфина.
Кроме того, судя по заявлениям Силуанова, вопрос экспорта еще продолжительный период времени будет ключевым для бюджета. Он анонсировал внедрение нового бюджетного правила, которое будет учитывать не только уровень нефтяных цен, но и нефтедобычу, и объемы экспорта сырья.
Набиуллина, однако, продолжила: «Всегда считалось, что экспорт – наша самоценность: у нас поступает валютная выручка в страну. Но если на этот экспорт не покупается импорт, то нужно переосмыслить и, наконец, думать о том, что значительная часть производства должна работать на внутренний рынок».
«Глобализация, к которой мы раньше шли, совсем не такая комфортная к странам... Глобализация очень политически получилась ангажированная», – согласился, казалось бы, Антон Силуанов.
Но он указал и на то, что ни в коем случае стране не надо замыкаться, хотя при этом следует развиваться с опорой в первую очередь на собственные критические технологии. Так, министр призвал внедрить доктрину технологической безопасности по аналогии с продовольственной.
Последовала реакция и первого вице-премьера Андрея Белоусова. «Я обратил внимание, не буду называть одного из руководителей нашего одного из экономических ведомств: экспорт у нас стал убыточный, дисконты, давайте мы замкнемся в стране, – рассказал он. – Это позиция изоляционизма. Мы знаем, Соединенные Штаты много положили сил на это. Вряд ли это является выходом».
Но одновременно с этим Белоусов уточнил: «Сегодня наступает время сосредоточения, переосмысления и выстраивания коммуникаций с нашими стратегическими партнерами. Время выстраивания, укрепления суверенитета. Россия – одна из стран мира, которая сохранила суверенитет, способность реализовывать свои национальные цели, интересы... что не исключает взаимодействия с другими странами».
И где же та грань между внутренним ренессансом и изоляцией, скатыванием к условно «островной» экономике? Судя по всему, ее снова пока лишь предстоит определить в новом «мире без правил».
Возможна ли модернизация в условиях изоляции? Теряя внешние инвестиции и рынки сбыта, кого и что стоит поддерживать в первую очередь – спрос или предложение, слабые или сильные производства, на кого перекладывать риски финансирования? Развилок все больше, и каждая требует отдельных расчетов, хотя при этом обоснование каждой может показаться вполне логичным.
Например, как заявил Антон Силуанов, государство должно взять на себя риски бизнеса по реализации товаров, обеспечить спрос – «возможно, на начальных стадиях где-то просубсидировать процентные ставки, минимальную доходность гарантировать». Обсуждение в этом случае свелось, в частности, к перспективам отечественного автопрома. Но как гарантировать спрос на импортозамещенный товар, который может оказаться не востребованным массовым потребителем, особенно если продаваться он будет по повышенной цене в силу разных издержек?
Что ж, как следует из пояснений Силуанова, государство вполне могло бы пересадить на «Ладу» и госслужащих. Такая идея не нова, она «не показала свою достаточную эффективность», парировал Макаров. Но это же было раньше – когда экономика открывалась навстречу миру. А теперь, когда выбор будет невелик?
Как пояснил «НГ, экс-замминистра экономического развития, завлабораторией финансовых исследований Института Гайдара Алексей Ведев, «прежняя модель экономики России, используемая в последние 20 лет, предполагала развитие открытой экономики, участие в глобализации и международном разделении труда».
«Были достигнуты заметные успехи в промышленной сборке, производстве продуктов с высоким уровнем добавленной сборки, в сельском хозяйстве и наукоемких услугах. Развитие подобной модели в будущем в силу санкций практически невозможно, – считает он. – Но полный отход от данной модели представляется крайне дорогостоящим и неэффективным».
Как он отметил, в экономическом блоке правительства сейчас происходит формирование новой модели развития – она будет ориентирована на внутренний рынок и «на новых, к сожалению, менее технологически развитых торговых партнеров».
При этом, по словам Ведева, Россия теряет не от своего участия, а как раз от неучастия в международном разделении труда. Если оценивать его с точки зрения того, что именно Россия экспортирует.
«Прежде одновременно с сырьевым экспортом прогрессивно развивался и несырьевой экспорт (правда, более низкими темпами, нежели закладывалось в целевые показатели). Ценность экспорта, на мой взгляд, совсем не нуждается в переосмыслении – это внешний спрос, который выступает локомотивом развития экономики, – говорит Ведев. – Вопрос в том, что в реальном выражении объем экспорта сократится, а его стоимость может быть поддержана ростом цен на мировом рынке на большинство российских товаров».
Хотя Ведев и признал, что сейчас одна из текущих вынужденных моделей современного развития российской экономики – «продажа с дисконтом и покупка с премией»: «С точки зрения сырьевого экспорта это означает потерю 30–50 долл. с 1 барр. нефти. С точки зрения импорта его 70% составляют комплектующие и инвестиционные товары, и снижение валютных издержек даже приблизительно не компенсирует производственные потери. Это вынужденная модель, связанная с большими издержками».
Оценивая в целом уже сделанные на форуме заявления, Ведев указал, что у него наибольшие опасения вызывают звучащие все чаще оптимистичные заявления о том, что мы успешно проходим кризис и будем пересматривать прогнозы на текущий год в сторону улучшения (такое заявление, в частности, сделал Решетников). «Также остаются неясными меры по обеспечению финансовой стабильности – сегодня ключевым является вопрос обеспечения экономического роста, в том числе за счет кредитов и бюджетных расходов, которые могут быть сильно ограничены финансовым блоком», – добавил он.
«Пока мы видим разные рецепты: экономика предложения со снижением налогов и дерегулированием – предложения со стороны крупного бизнеса; смесь нового НЭПа и ордолиберализма – со стороны бизнес-ассоциаций; упор на экономику, ведомую, заработной платой (wage-led growth) – со стороны экспертов и некоторых институтов развития; экономика по типу «народного дома» с сильными профсоюзами и их тесным сотрудничеством с бизнесом и государством», – перечисляет замдиректора «Центра развития» НИУ ВШЭ Валерий Миронов.
«Видим предложения об экономике тройной спирали, это новая модель инновационного развития, отличная как от модели национальной инновационной системы, где главным двигателем являлись фирмы, так и от японской модели «треугольника», которая исходила из превалирования государства», – продолжил Миронов. Концепция «тройной спирали» основана, с одной стороны, на тезисе о доминирующем положении университетов, а с другой – о важности сетевого характера взаимодействия участников инновационного процесса в рамках «стратегических инновационных сетей».«Но какого-то одного видения новой модели пока, как мне кажется, не создано. Нужен какой-то оригинальный вариант, учитывающий имеющийся опыт», – сказал Миронов.
Итак, а что говорит бизнес по итогам первых выступлений на ПМЭФ? Ориентация на внутреннее потребление – это и есть теперь объявленная властями новая экономическая модель, которую нам предстоит выстраивать, считает член генсовета «Деловой России» Александр Хаминский. «Также мы должны повысить эффективность взаимодействия с нашими азиатскими партнерами, найти с ними точки для консенсуса в том числе по сырьевым группам товаров, электронике», – добавил он.
«Ждать четкого понимания от представителей власти того, какой будет новая экономическая модель, преждевременно. Скорость переориентации сотрудничества с Запада на Восток, экономических преобразований, импортозамещения – это и многое другое зависит от разрешения геополитической ситуации, развитие которой невозможно спрогнозировать», – считает, однако, гендиректор МКК Creditter Игорь Смирнов. По его мнению, нужно также учесть, что ситуация нетипичная: санкции были введены не только правительствами разных стран на глобальном уровне, последовали еще и бойкоты со стороны иностранных компаний, ограничения вводились внутри профессионального сообщества.
Член генсовета «Деловой России», управляющий партнер инвестиционно-консалтинговой группы First Алексей Порошин не согласился с тезисом, что мы теряем от международного разделения труда и что выгода от экспорта под вопросом. «Экспорт нужен, он позволяет делать продукцию, конкурентную на международных рынках. Экспорт позволяет сравнивать себя с зарубежными аналогами и хоть как-то технологически двигаться вперед. Если мы замкнем все на себе, то получим продукцию низкого качества», – говорит Порошин.
«Например, для IT-отрасли ситуация складывается непростая. Информационные технологии в достаточно большой степени построены на принципах международной кооперации, глобальные проекты строятся в том числе на международном разделении труда, – продолжил гендиректор маркетплейса Red Евгений Антохов. – Просто повторить многие международные продукты в сжатые сроки и в мировом качестве вряд ли возможно». Хотя, конечно, в России продолжают появляться инновационные продукты, которые конкурентоспособны и на глобальном уровне.
При этом, как напомнил член генсовета «Деловой России» Алексей Мостовщиков, разговоры о сокращении доли экспорта полезных ископаемых в российской экономике идут очень давно, но результатов пока нет: «При этом на тот момент для структурной трансформации экономики были все условия. Это и доступ к технологиям, к оборудованию, и кадры, и иностранный капитал, и кредитование».
