Россияне остаются в плену мифов о Чернобыле

Авария на Чернобыльской АЭС имела куда меньшие последствия, чем принято считать. Фото © Reuters

Реальные последствия аварии на Чернобыльской АЭС, произошедшей 26 апреля 1986 года, несопоставимы с ее общественным восприятием – это один из главных выводов, который можно сделать из доклада к 35-летию катастрофы, выпущенного Институтом проблем безопасного развития атомной энергетики (ИБРАЭ) РАН. Ученые призывают в оценке масштабов произошедшего опираться на научные данные, а не эмоции, которые не всегда бывают адекватными.

А научные данные, которые ИБРАЭ публикует раз в пять лет, таковы. Среди ранних ликвидаторов аварии диагноз «острая лучевая болезнь» подтвердился у 134 человек – 80 из них живы до сих пор. Повышенная заболеваемость лейкозами и злокачественными новообразованиями у ликвидаторов 1986 года находится на пределе обнаружимости. Практически у всего эвакуированного населения дозы ниже практического порога вредного действия радиации. 375 тыс. человек проходят пожизненное медицинское наблюдение – но кроме длительного стресса и тревожности иных последствий у них в основном не обнаружено.

«Медицинские последствия Чернобыля достаточно ограничены. Но размах гуманитарных последствий превратил его из аварии средней тяжести в катастрофу, в том числе из-за последовавших ошибочных решений», – отметил научный руководитель ИБРАЭ РАН Леонид Большов. По его словам, после аварии была проведена ревизия состояния безопасности всех реакторов того же типа – РБМК-1000, внесены изменения в их конструкцию, что позволило продолжить их эксплуатацию вплоть до сегодняшнего дня. Любые атомные проект допускаются надзором к реализации только после того, как доказана их безопасность – она стала абсолютным приоритетом, подчеркнул ученый. К примеру, если оператор останавливает реактор, считая, что показания приборов указывают на возможность аварии, – его никто не будет ругать, даже если решение было ошибочным. Треть всего рабочего времени операторы теперь проводят за тренажерами, заметил Леонид Большов.

Но самый главный урок из аварии все еще не извлечен, сожалеет он. «Есть огромный разрыв между общественным восприятием тяжести последствий и фактическими данными, – констатирует Леонид Большов. – В обществе присутствует большая боязнь радиации. В загрязненных городах химические риски куда больше радиационных, но в общественном сознании радиационные риски превалируют».

По словам заместителя директора ИБРАЭ по информационно-аналитической поддержке комплексных проблем ядерной и радиационной безопасности Игоря Линге, если исходить из количества жертв, то и речи быть не может о том, чтобы определить Чернобыльскую аварию даже как крупную катастрофу. По масштабам загрязнения ситуация сложнее – ему подверглись все страны Европы на площади 200 тыс. кв. км, уточнил он. Но и в этом вопросе многие контрмеры были избыточны. Сейчас площадь участков, выведенных из землепользования в России, в Брянской области, сократилась с 17,1 га в 1987 году до 1,6 га в 2020 году – на остальных территориях нет ограничений для проживания и ведения хозяйства, сообщил Игорь Линге.

«С течением времени отношение общества к радиационным рискам, к сожалению, не меняется, – отметила заведующая лабораторией проблем коммуникации при оценке рисков ИБРАЭ РАН Елена Мелихова. – Согласно опросу 2013 года большинство россиян полагали, что от радиационного воздействия Чернобыльской аварии погибли тысячи, десятки тысяч, миллионы человек. Отрыв от реальных данных – два-три порядка, это гигантский и вредный разрыв между общественным мнением и научными данными. Представление о смертельной опасности радиационных аварий – главная причина, почему люди с опаской относятся к строительству атомных станций. Эти представления автоматически переносятся на другие аварии. На Фукусиме погибших от радиационного воздействия не было вообще, но представления сложились такие же».

Не способствуют осознанию реального положения вещей некоторые масс-медиа и кинематограф. В конце 1980-х в СМИ пошел вал необоснованных фантастических публикаций о необычайно разрушительном воздействии аварии, отметила Елена Мелихова. А вышедший два года назад сериал «Чернобыль» Леонид Большов назвал «выстрелом в гибридной войне», поскольку он лживо изобразил мотивацию советских людей, участвовавших в ликвидации последствий аварии и спасавших не только свою страну, но и мир.

Как бы это ни выглядело парадоксальным, главный вывод из Чернобыля, равно как и Фукусимы, заключается в том, что атомная энергетика является достаточно безопасной технологией, уверен Леонид Большов. «Особенно это показала Фукусима: разрушительное землетрясение, почти 20 тыс. смертей, 15-метровая волна цунами – несмотря на такое аномальное воздействие, системы АЭС оказались в основном в нормальном состоянии, – подчеркнул он. – Японцев предупреждали, что им надо исправить просчеты в конструкциях, но отсутствие достаточной культуры безопасности помешало этому – руководство пожалело денег. При этом медицинские последствия были нулевыми. Из-за неумелой и иногда ошибочной политики ряда государств сформировалось неадекватное отношение к атомным технологиям. Государства должны более плотно работать с наукой, чтобы не совершать таких ошибок».