Насколько опасен для России Парижский договор?

Фото GettyImages

Сегодня в рамках Круглого стола в информационном агентстве Интерфакс прошла острая дискуссия о рисках для экономики России климатической повестки встречи «двадцатки» в Гамбурге. В работе этого форума приняли участие депутаты Государственной думы, Федерального собрания Российской Федерации, представители общественных организаций, крупного бизнеса, профильных экспертных сообществ и СМИ. На Круглом столе рассматривались вопросы, касающиеся социально-экономических последствий реализации Парижского соглашения, необходимости пересмотра его условий с учетом сложившихся в мире политико-экономических реалий, позиции представителей России на саммите G20, роли международного лобби в пропаганде климатических изменений в интересах отдельных государств и промышленных групп, перспектив предстоящего председательства Германии в G20 и ее влияния на принятие тех или иных решений по климату. В рамках Круглого стола состоялась презентация доклада Фонда Национальной энергетической безопасности (ФНЭБ) «Новые климатические инициативы, саммит G20 и Парижское соглашение: каковы будут последствия для России?»

В ходе дискуссии в центре внимания стояло предположение, что правительство Германии в своем исследовании о низкоуглеродной экономике постарается продемонстрировать те преимущества, которые получит бизнес при переходе к низкоуглеродной экономике. Достаточно подробно выступавшими рассматривалась проблема повсеместного внедрения «цены на углерод». Хотя, в своей сегодняшней статье германской экономической газете «Handelsblatt» российский президент хоть и упомянул климат, в качестве одного из обсуждаемых на саммите «двадцатки» проблем, но он не стал заострять именно на нем свое внимание. Российский президент сказал: «Мы приветствуем расширение круга тем, рассматриваемых в Группе двадцати». При этом я имею в, виду вопросы устойчивого развития, изменения климата, противодействия терроризму и коррупции, здравоохранения, миграции и беженцев. Крайне важным является, с нашей точки зрения, и то, что благодаря китайскому председательству в 2016 году, а в этом году— усилиям германских партнеров, G20 стала уделять больше внимания цифровой экономике как одному из источников роста и новому фактору глобального управления». И далее: «Подписанное в апреле прошлого года Парижское соглашение мы рассматриваем в качестве надёжной международно-правовой основы для долгосрочного климатического урегулирования и намерены всецело содействовать его выполнению» (цитировано по ИНОСМИ).

Мнения выступавших на Круглом столе свелись к двум позициям: поискам путей выхода России из Парижского соглашения и его анализ для улучшения его статей с точки зрения интересов России в том плане, как их понимали выступавшие. Как отметил в своем выступлении Константин Симонов, генеральный директор ФНЭБ «Парижское соглашение несет серьезные риски для России как страны, «добывающей значительное количество углеводородов». И хотя непосредственно в Парижском соглашении тема «платных углеродов» не обозначена, накануне G20 она появилась. В предложениях «деловой двадцатки» к саммиту G20 отмечается, что «странами G20 должны быть выработаны общие для всех нормативные правила и принципы, которые должны регулировать ход реализации «Парижского соглашения», что следует предпринять активные коллективные усилия с целью разработать глобальные механизмы по введению ценообразования на углерод до начала срока реализации Парижского соглашения в 2020 году и что одновременно с этим странам G20 необходимо договориться о «конкретных и амбициозных сроках» поэтапного сокращения «субсидий и других форм поддержки разведки, добычи и потребления ископаемых видов топлива».

Именно это обстоятельство, собственно говоря, и выступало основным аргументом достаточно критического отношения собравшихся к Парижскому соглашению. Ведь, как отметил К. Симонов, вопрос ратификации Парижского соглашения «стоит на повестке дня». А новый мировой климатический порядок, по его мнению, заключается не только в ограничении прироста мировой температуры и повышения способности адаптации к неблагоприятным воздействиям изменения климата, но и в переориентации финансовых потоков в направлении развития, характеризующегося низким уровнем выбросов и сопротивляемостью к изменениям климата. В этих последних строчках и заложена основа для российских инициатив по началу переговоров по уточнению и конкретизации отдельных положений договора. На вопрос, о чем можно договариваться, с одной стороны ответил сам российский президент в вышеупомянутой статье в Handelsblatt «Россия — один из лидеров международного климатического процесса — перевыполнила свои обязательства по Киотскому протоколу. Таким образом, мы в значительной степени компенсировали рост эмиссии в других странах и регионах мира.»

С другой стороны, если сторонники низкоуглеродной экономики намерены перевести Россию с нынешних высокоуглеродных рельс на низкоуглеродные, они должны отдавать себе отчет в необходимости полной перестройки российской экономики и сделать это в современных условиях без значительной финансовой поддержки просто невозможно. Но России санкции закрывают путь к международным финансам. Я сам неоднократно затрагивал эту тему и в беседах с немецкими, и с французскими дипломатами. Но они не видят или делают вид, что не видят, прямой зависимости между переходом России на низкоуглеродный путь развития и препятствующими этому антироссийскими санкциями.

Вряд ли стоит отмахиваться от аргументов сторонников выхода, особенно под углом зрения того факта, что американский президент Д.Трамп уже объявил о выходе США из Парижского соглашения. Я напомнил в этой связи о мнении, высказанном на этот счет представителями французской дипломатии, с которыми я встречался не так давно в Париже. «Формально он может это сделать лишь с 4 ноября 2019 года. А вступит это решение в силу через год. Таковы правила игры. Но конец 2020 года представляет собой преддверие следующих президентских выборов в США. А три года в современной политике - это целая вечность». Конечно, Трамп может просто дезавуировать подпись своего предшественника на этом соглашении, как мне объяснил Сергей Рогинко, руководитель Центра экологии и развития Института Европы РАН, но пока о возможности подобных шагов американского президента по выходу из Парижского соглашения я из других источников информации не получал и вряд ли нынешнее российское руководство готово пойти на подобные радикальные шаги.

Другой вопрос, а что делать России, если Европа, а это пока основной потребитель российских углеводородов начнет сокращать их потребление. Пока, конечно, об этом ничто не говорит. Но в Европе (и не только в Европе) принимаются различные планы по энергоэффективности или по сокращению потребления энергии на душу населения. На Круглом столе я привел пример Швейцарии, где с начала нынешнего столетия дискутируется переход страны к «Концепции 2000 ватт» или относительно практических шагов по снижению уровня энергопотребления. В 2008 году в ряде крупнейших коммун страны прошли голосования по поводу энергополитической концепции будущего и эта концепция была принята подавляющим большинством голосов. К сожалению, на Круглом столе только немногие поняли смысл этой концепции, заключающейся в снижении энергопотребления на душу населения в сущности до уровня 1960 года (сейчас швейцарцы потребляют почти в три раза больше). Ученые стали примериваться к показателю 2000 ватт, хотя, понятно, что в Альпийской республике действует иная система координат, чем у нас. Поэтому я вынужден на страницах газеты разъяснить, что в Швейцарии понимают под этой цифрой. Это означает, что энергопотребность каждого швейцарца должна соответствовать среднему показателю в 2000 ватт на уровне первичного энергоносителя. Так называемые 2000 ватт (2 килоджоуля в секунду). Они соответствуют потреблению в год 17520 квт/ч на человека. А это примерно 1700 литров мазута или бензина в год на человека. Те же, кто понял обратили мое внимание на тезисы, представленные в докладе Александра Григорьева, заместителя генерального директора и руководителя департамента исследований ТЭК АНО «Институт проблем естественных монополий», о том, то по расчетам этого института в мире будет происходить рост энергопотребления. В принципе это верно, и это подтверждают выкладки корпорации ВР, которые регулярно представляются на семинарах ИМЭМО. Но этот рост происходит в африканских и азиатских странах, а в Европе по ВР будет снижаться. А ведь российский рынок сбыта углеводородов это пока в основном Европа. Отсюда вытекает необходимость поиска путей российского перехода к низкоуглеродной экономике в склаывающихся сейчас крайне неблагоприятных условиях, связанных и с проводимой европейскими странами политикой ограничения потребления энергии, запуском Парижского соглашения и санкционной антироссийской политикой ЕС и США.