Долги по зарплатам могут стать политической проблемой власти

Глава Росстата Александр Суринов знает, каким критериям должна отвечать забастовка. Фото Станислава Красильникова/ТАСС

Игнорируя и замалчивая информацию о трудовых конфликтах на предприятиях, руководство страны провоцирует население перейти от локальных протестов против конкретных работодателей к политическому протесту против власти. Об этом предупреждают аналитики Центра экономических и политических реформ (ЦЭПР). По Росстату, в 2016 году в стране прошли всего три трудовые забастовки с участием 58 человек. Однако ЦЭПР зафиксировал в течение 2016-го более тысячи резонансных трудовых конфликтов, из которых более 200 случаев закончились трудовыми протестами. Чаще всего люди бастовали против задержек зарплат.

В течение 2016 года в России был зафиксирован 1141 случай резонансных трудовых конфликтов. Из них почти 80% (906 случаев) связаны с задержками или невыплатами зарплат. Такие данные приводит ЦЭПР в итоговом мониторинге социальной напряженности в регионах России за 2016 год.

«Проблемы с задолженностью по зарплате чаще всего возникали на предприятиях обрабатывающего производства, в строительной отрасли, а также в сфере коммунального хозяйства», – говорится в мониторинге. По данным исследователей, «лидерами по количеству таких случаев оказались следующие регионы: Нижегородская область, Владимирская область, Свердловская область, Москва, Хабаровский край, Костромская область, Липецкая область, Приморский край, Сахалинская область».

В основном речь идет о зарплатной задолженности, возникшей уже в 2016 году, – это около 60% случаев. «Однако частыми оказались и случаи задолженностей по заработной плате, возникшие в предыдущие годы – в основном во втором полугодии 2015 года», – уточняют исследователи.

Вторая самая распространенная причина резонансных конфликтов – массовые сокращения работников. На нее приходится 141 случай, то есть более 12%. Остальные конфликты возникали из-за снижения зарплат, перехода на неполное рабочее время.

По информации ЦЭПР, массовые сокращения работников чаще всего фиксировались в Северной Осетии – Алании, Свердловской, Челябинской областях, Приморском крае, Саратовской области.

В прошлом году пятая часть всех резонансных трудовых конфликтов (207 случаев) заканчивалась трудовыми протестами в различных формах, «причем больше половины из них (56%) были связаны с требованиями погасить долг по заработной плате».

Масштаб и форма протестных акций разные. Это были голодовки, забастовки, массовые акции и т.д. При этом фиксировались как забастовки сравнительно небольших трудовых коллективов, так и крупные митинги с численностью от 100 человек и выше, сообщается в мониторинге. «В менее чем половине случаев (около 40%) после протестов долги по заработной плате были погашены», – отмечают специалисты ЦЭПР. Среди регионов, лидирующих по забастовкам против задержек зарплат, Свердловская, Челябинская области, Приморский край, Самарская область, Хакасия, Амурская область, Москва, Воронежская область.

В течение года ситуация обострялась. Например, в третьем квартале 2016-го по сравнению со вторым число трудовых конфликтов выросло почти в два раза, во втором квартале по сравнению с первым рост был на 15%. А число трудовых протестов увеличивалось в третьем квартале по сравнению со вторым на 23%, во втором по сравнению с первым рост на 27%.

Росстат фиксирует далеко не все протестные акции работников. Если верить Росстату, то в течение 2016 года в стране прошло всего три забастовки с участием 58 человек. 

По сравнению с 2015 годом ситуация даже как будто улучшилась. Потому что в 2015-м ведомство Александра Суринова зафиксировало 5 забастовок с участием 833 человек. Очевидно, что, как и в случае со статистикой долгов по зарплатам, о которой ранее писала «НГ» (см. номер от 10.02.17), это не полная картина.

Как объяснили «НГ» в ЦЭПР, основным источником информации для исследования служили данные СМИ. «Мы проводим постоянный мониторинг сообщений СМИ, пользуясь несколькими поисковыми системами и различными комбинациями запросов. Выявленные случаи отслеживаются дополнительно: просматриваются все основные сообщения в СМИ по каждому случаю в хронологическом порядке. Также дополнительный источник информации – сеть региональных экспертов, к которым мы обращаемся для разъяснений по ситуации в регионах и по резонансным конфликтным случаям», – пояснили в пресс-службе центра.

Чем дольше в стране будут игнорировать проблемы работников, тем выше риск, что люди начнут во всем винить власть. Фото Reuters

Собеседник издания уточнил, что Росстат фиксирует только те забастовки, которые соответствуют специальным, строго прописанным критериям. «Мы же фиксируем фактические случаи протестов работников, которые, разумеется, чаще всего не соответствуют этим критериям. Прописанный в законе регламент настолько сложен, что практически любой протест работников можно квалифицировать как не соответствующий этому регламенту, а значит, формально не являющийся забастовкой с точки зрения государства и официальной статистики. Мы делаем наш мониторинг в том числе для того, чтобы отразить это несоответствие и реальную ситуацию», – говорят в ЦЭПР.

«Забастовка, с точки зрения Росстата, это не просто выражение протеста сотрудниками предприятий, пусть и сопряженное с приостановкой их деятельности. Забастовка в официальном понимании – это формализованный процесс, связанный с формулированием рабочим коллективом или профсоюзом своих требований к нанимателю, с переговорами, поиском компромисса, – поясняет «НГ» партнер юридического бюро «Замоскворечье» Дмитрий Шевченко. – Если где-то в стихийном порядке граждане выражают свое недовольство условиями труда, то с точки зрения государства, это не забастовка».

Механизм официального объявления забастовки прописан в статье 410 Трудового кодекса. Как и в случае с задержками зарплат, предприятия сами в специальной анкете оповещают статистический орган об объявленных сотрудниками забастовках.

Эксперты ЦЭПР обращают внимание, что далеко не всегда власти своевременно реагируют на возникновение в регионах трудовых конфликтов, не успевают их погасить. Бывает, органы власти, наоборот, избирают деструктивную тактику игнорирования конфликтов, отказываются от диалога с пострадавшими или же общаются с гражданами в формате «барин–крепостной» и усугубляют проблему.

«Трудовой протест имеет иную природу, нежели протест политический: протестующие нацелены на достижение конкретной частной цели (зачастую жизненно важной для них и их семей), и их протест направлен прежде всего против работодателя. К органам власти работники склонны апеллировать как к потенциальной поддержке. В случае же длительного игнорирования органами власти интересов работников их акции могут политизироваться», – предупреждают исследователи.

Наконец, в ЦЭПР обращают внимание, что, «несмотря на наличие в России так называемой «вертикали власти», импульсы сверху часто игнорируются или неадекватно воспринимаются на уровне региона». «Даже когда федеральная власть берется за решение той или иной резонансной проблемы, ее рекомендации и указания «тонут» в бесконечных согласованиях между ведомствами и уровнями принятия решений», – отмечено в мониторинге.

«Судя по данным ЦЭПР, социальную напряженность в регионах можно оценить как умеренно высокую, – комментирует ситуацию аналитик компании «Солид Менеджмент» Сергей Звенигородский. – Проблемы решаются лишь в 40% случаев, а в остальных они переходят в хроническую болезнь».

«Социальная напряженность между работниками и работодателями есть, и в последнее время она обострилась, но до реального кризиса далеко», – поясняет «НГ» руководитель отраслевого отделения «Деловой России» Сергей Варламов. Эксперт уточняет: «Предприятия работают, но обороты упали, как следствие – упали заработки. Там, где права работников грубо нарушаются, вероятны социальные взрывы». Но, по его словам, эти взрывы будут направлены против властей лишь косвенно и только там, где власти имели рычаги для решения проблемы, но не смогли или не захотели ими воспользоваться.