Олег Никифоров Несомненно, одно из наиболее крупных изменений последнего времени связано с провозглашенным Владимиром Путиным разворотом на Восток. Круглый стол в Московском центре Карнеги, который проводился совместно с христианско-социальным фондом Ханса Зайделя, был посвящен актуальным вопросам экономической политики России и Германии. Главная тема, прозвучавшая там, была связана с перспективой экономических отношений России и Европы после событий в Крыму и на юго-востоке Украины. Однако в дискуссии чувствовался подтекст, связанный с брекзитом и будущим Евросоюза. Ведь до плебисцита в Великобритании будущее Европы представлялось достаточно безоблачным. На повестке дня стоит подписание Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства (ТТИП) между Европейским союзом и США. Как известно, американское правительство ведет работу по двум направлениям: наряду с ТТИП реализует с аналогичной целью Транстихоокеанское партнерство. Реализация этих планов позволила бы США вернуть себе пошатнувшееся положение мировой супердержавы.
Однако центробежные тенденции в Европе оказались более серьезными, чем это предполагалось ранее отцами-основателями единой Европы. И это ставит на повестку дня вопрос о том, с кем Европе по пути: с США или с Россией? Даже несмотря на явную проамериканскую ориентацию канцлера Германии Ангелы Меркель, она склонна не сбрасывать окончательно со счетов Россию. В пользу этого говорит упорное отстаивание Германией полезности и необходимости для Европы газового проекта «Северный поток-2» вопреки давлению США и ряда восточноевропейских стран. Действительно, если Великобритания покинет ЕС, Германия останется не только ведущей экономической державой в Европе, но и станет, по сути дела, ее политическим лидером.
В этом плане круглый стол в Московском центре Карнеги был достаточно показателен, поскольку в дискуссии участвовали немцы в лице советника McKinsey по финансам и банковскому делу Ульриха Зойберта и руководитель экономической программы Московского центра Карнеги Андрей Мовчан. Излишне упоминать при этом, что Московский центр Карнеги, хоть и заявляет о себе как о независимом исследовательском центре по проблемам российской политики, экономики, международных отношений, безопасности, религии и общества, во многом отражает позицию своей американской штаб-квартиры.
Ульрих Зойберт усматривает перспективы экономического развития Германии на путях энергоповорота и цифровой революции в экономике. С этой позиции заинтересованность Европы в России как в экономическом партнере, конечно же, остается минимальной. Эта точка зрения подтверждается Андреем Мовчаном, который утверждал, что «внешняя торговля России гораздо менее диверсифицирована и потому зависима от ЕС. Торговля товарами с ЕС исторически составляет более 50% от российской торговли со всем миром, в то время как торговля ЕС с Россией не превышает 10–12% от его мировой торговли». Поэтому, по его мнению (с учетом утверждения Зойберта), ЕС станет намного менее зависим от России в области энергетической безопасности.
Отсюда делается вывод о значительной зависимости России от Европы как в плане трансфера технологий, так и в плане инвестиций и кредитов.
Насколько отвечает реальности такое преуменьшение значения России для Европы? Скорее всего в данном случае желаемое выдается за действительное. Обратимся к выкладкам такого независимого источника, как британская нефтегазовая компания BP. На недавнем семинаре в ИМЭМО в рамках форума «Нефтегазовый диалог» Спенсер Дейл, главный экономист группы ВР, признавая рост использования возобновляемых источников энергии в мире, отмечал резкое увеличение доли газа в энергобалансе всех стран. По итогам 2015 года в мировом энергопотреблении в докладе BP отмечается резкий рост потребления как газа, так и нефти по сравнению с 2014 годом. Тот же тренд отмечается и в десятилетнем разрезе. И вряд ли эта тенденция при условии прогнозированного роста энергопотребления и падения собственного производства углеводородов в Европе будет иной. Другими словами, экономический интерес стран ЕС к поставкам российских углеводородов в Европу, и в Германию в частности, несмотря на провозглашенный энергоповорот, будет оставаться значительным еще на десятилетия. Эксперты BP считают, что доля российских углеводородов в европейском энергобалансе, несмотря на увеличение доли возобновляемых источников энергии и на теоретическую возможность поставок углеводородов из США, Алжира и Азербайджана, будет оставаться в пределах 30%. К этому стоит добавить прогнозируемый на десятилетия бурный рост энергопотребления и соответственно спрос на энергоносители в странах, не входящих в ОЭСР, – в Китае, Индии и др.
Нужно признать, что украинский кризис сместил геополитическую ось Евразии, как отмечается в работе того же Московского центра Карнеги «От большой Европы к большой Азии». Россия, предыдущую четверть века пытавшаяся интегрироваться в состав Запада и полностью стать частью Европы, вернулась на позиции евразийской державы, расположенной между Востоком и Западом. Более того, столкнувшись с политическим и экономическим давлением США и их союзников, Россия сближается с Китаем. Эти новые явления в мировой экономике и политике ставят под вопрос выводы круглого стола о продолжающейся зависимости России от Европы и превращении ее в перспективе в европейского экономического сателлита.
Дарья Гармоненко