Китай возрождает марксизм, подгоняя его под противоречия своей экономики

В КНР готовятся усовершенствовать экономические учения, от которых Россия давно отказалась. Фото Reuters

Председатель КНР Си Цзиньпин поручил создать продолжение марксистской политэкономической науки для обоснования китайских реформ. В России с обоснованием экономического управления все гораздо сложнее: в стране на практике реализована концепция «госкапитализма для друзей», которая никак не оформляется теоретически. При этом написанные долгосрочные стратегии развития остаются лишь на бумаге, поскольку разбиваются о реалии отечественной политики и экономики.

В Пекине решили обновить марксистское учение, подогнав его под интересы развития китайской экономики. О разработке продолжения марксисткой теории, по сообщению агентства «Синьхуа», объявил председатель КНР Си Цзиньпин. Он призвал «оформить систематическое экономическое учение на основе китайской практики по развитию экономики и непрерывно расширять горизонты марксистской политической экономии современного Китая». К этому расширению будут привлечены лучшие китайские ученые-экономисты, среди которых профессор Гу Хайлян – автор более 250 научных работ.

Потребность в теоретическом обосновании не случайно появилась на фоне экономических проблем, считают российские эксперты. Реальная экономическая практика часто входит в системное противоречие с официальной идеологией. «Китай – это страна, которая перешла к рыночной экономике, но сохранила, по крайней мере по внешним признакам, социалистическую политическую конструкцию», – замечает первый вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин.

По его словам, противоречия часто выходят на поверхность, «когда в ходе борьбы за власть арестовывают очередного функционера и становится известен уровень благосостояния этих чиновников». Страной, как уточняет эксперт, «руководят богатые люди с очень серьезными экономическими интересами: контролирующие многие предприятия, владеющие значительной собственностью».

«То есть, с одной стороны, официально установлена пусть и модифицированная, но коммунистическая идеология. На площади Тяньаньмэнь висит портрет Мао Цзэдуна. А с другой стороны, страна живет в условиях рыночной экономики, ее руководство ни в чем себе не отказывает, есть даже официальные миллиардеры, – перечисляет противоречия китайской практики Макаркин. – Более того, в КНР увеличился средний класс, который все больше интересуется западными стандартами. При этом многие китайские граждане с ностальгией вспоминают о временах культурной революции. На это приходится реагировать и как-то объяснять происходящее в терминах, совместимых с учением Карла Маркса».

Разрываемый противоречиями Китай не одинок. Похожие процессы происходят и в России – хоть и не в таком масштабе, как в КНР. «С одной стороны, у нас идет консервативная, можно сказать, реакционная волна. Мы все больше закрываемся от Запада, который все чаще воспринимается как враг, – говорит Макаркин. – С другой стороны, если, допустим, взять экономический блок правительства, у нас есть экономические либералы, для которых важен инвестиционный климат страны. Такая ситуация выглядит не очень органично». 

Председатель КНР Си Цзиньпин хочет расширить горизонты марксистской политической экономии. Фото Reuters

Некоторые близкие к власти экономисты предлагают альтернативные модели, которые в основном сводятся к возвращению мобилизационной экономики. «Эта модель предполагает резкое усиление роли государства и военно-промышленного комплекса с перенаправлением финансовых ресурсов на решения общегосударственных задач – например, в сфере обороны. В отличие от советской мобилизационной модели сейчас признается, что придется разогнать инфляцию, чтобы простимулировать развитие обрабатывающей промышленности», – поясняет Макаркин.

«Полноценной теории сегодняшней российской модели пока нет, но есть много отдельных исследований, которые описывают процессы в экономике РФ», – говорит научный руководитель Высшей школы экономики Евгений Ясин. Сам он описывает нашу экономику как «государственно-дружественный капитализм». 

Слово «дружественный», как уточняет Ясин, означает выборочные привилегии близким к чиновникам компаниям в ущерб рыночной конкуренции. Известны также характеристики российской экономики как «государственно-монополистический капитализм», «клептократия». Однако описания этих моделей наши власти не переводят в разряд официальной экономической теории. «Наше большое преимущество в том, что мы не хотим  создавать новую идеологию. Считаю, что наш народ уже объелся официальными теориями и разочаровался в них», – говорит Ясин.

Си Цзиньпин, по словам Ясина, настроен более дирижистски, чем Владимир Путин. Учитывая этот факт, а также особенности китайского общества, лидер КНР готовит обновление экономической идеологии и обоснование экономических программ Китая, считает Ясин. 

Если говорить о России, то в 90-е годы в стране официально декларировался приоритет рыночных свобод и честной конкуренции. Позже суррогатом экономической теории могли стать стратегии долгосрочного экономического развития, в которых не только прописывались целевые показатели, но и давалось концептуальное обоснование этих показателей. Однако на практике правящие группы действовали в прямо противоположном направлении, замечает Ясин.

Напомним, первой такой стратегией была Концепция долгосрочного экономического развития РФ до 2020 года, подписанная в конце 2008 года Владимиром Путиным, занимавшим тогда пост премьера. Эта концепция была признана экспертным сообществом утопичной, так как она описывала практически недостижимые в условиях кризиса цели и показатели (см. «НГ» от 14.12.10).

Второй стала обновленная Стратегия-2020, разработка которой началась, по поручению Путина, в конце 2010 года и продлилась примерно полтора года. Над ней трудились более 20 рабочих экспертных групп, возглавляемых ректором Высшей школы экономики Ярославом Кузьминовым и ректором Академии народного хозяйства и госслужбы Владимиром Мау. Судьба этой стратегии тоже печальна: она превратилась в декларативный манифест, а не в руководство к действию (см. «НГ» от 28.12.11). 

В Стратегии был провозглашен переход России к новой модели экономического роста и новой социальной политике, нацеленной на поддержку человеческого капитала и удовлетворение потребностей в том числе креативного класса (см. «НГ» от 16.03.12). На практике же с каждым годом становился все более очевидным разворот к модели, ориентированной на поддержку военно-промышленного комплекса и дружественных власти госкомпаний.