Игорь Шумейко Новая, словно мало их, тема общественного волнения, протестов, петиций. Против сжигания конфискованного продовольствия собрано вроде бы 250 тыс. подписей. Объяснять, что уничтожение контрабанды – обычная мировая практика? Что в европах, штатах жгут не только контрабанду, уничтожались продукты – жертвы просто кризисов перепроизводства? Что фотографии 1930-х с молоком, текущим по земле мимо голодающих горожан, – не фотомонтаж, не пропаганда? Все аргументы разобьются о простейший крестьянский или христианский (хотя это однокоренные слова) довод: грех губить продукты.
Или реконструировать картину 1807–1812 годов, когда Наполеон, объявив континентальную блокаду, оставил Европу без английских колониальных товаров, тоже не продавал, а сжигал во всех портах контрабандный кофе, перец, пряности…
Но мне вспомнился пример более близкий.
В 1990-х страну заливал поток контрабандной и паленой водки. Помните, Petroff, Demidoff, Alamoff в ларьках? Все русские фамилии взяли в латинизированный оборот, яркие этикетки, угольный спирт. Проплачивались даже не партии контрабанды, покупалась просто дыра в границе на какое-то время, а братки приходили на отечественные ликеро-водочные заводы, «предлагая» на это время остановить завод для какого-нибудь «ремонта».
Моя статья в «НГ» в 1994 году «Смирновъ и Fufloff» имела резонанс, привела меня в итоге в эксперты Совета по алкогольному законодательству Госдумы. Там статистики собрал еще больше и могу утверждать: без уничтожения конфискованных партий товара уничтожается правоохранительный аппарат.
По пять-шесть раз вылавливали в магазинах одну и ту же партию левой водки. Были случаи: милиционерам премии выдавали той водкой, с дисконтом, понятно. Помните, наверно, яркие репортажи: бутылки под гусеницами бульдозеров. Честно говоря: разовые акции, расчет на внешний эффект. При постоянных и массовых «казнях» страна могла превратиться в «берег толченого стекла». Тогда-то, кстати, была налажена технология переработки конфиската. Германский партнер, поставивший линию укупорки бутылок, сначала не поверил своим ушам: требовалась линия разукупорки. Но сделал. Конфискованная водка ставилась на конвейер обратного действа, перерабатывалась в стеклоочистительную жидкость… Где-то в начале нулевых возникла сложность – появился паленый… да-да, стеклоочиститель. Из метилового спирта, это в пять раз дешевле этилового.
Вспомнил еще пример. Шведы в ту пору не поставляли в Россию свой «Абсолют», но потратили около 5 млн долл. на информационную кампанию, доказывавшую, что ни одна из сотен тысяч бутылок (малиновые пиджаки особенно ценили «Абсолют Курант») – не их! Господа в Венгрии, Румынии, наверно, очень смеялись. И сегодня, вспоминая то время и переходя к «закуске», убеждаюсь: закономерность в общем-то одна.
Не уничтожить, допустим, партию из 10 т голландского сыра – завтра по магазинам пойдет гулять 100 т. И все будут показывать: это из той, «прощенной» партии. А главное, под этот трафик возникнут слаженные криминальные группы лиц, и очень вероятно, что без представителей таможни там не обойдется.
И сегодня в теленовостях больше всех «сырных аутодафе» возмутила информация: оказывается, еще недавно контрабанду у нас хранили (за госсчет) и, бывало, возвращали отправителям!
И великий (алкогольный) потоп 1990-х – результат действия не только криминала, но и суперлиберальных законов, актов, инструкций. Очередной транш очередного займа Россия получила якобы под отмену госмонополии на оборот алкоголя.
Мой любимый пример по аналогии: летом 1918-го взяли под контроль страну – от Волги до Владивостока! – 37 тыс. бывших пленных чехов. Тех самых чехов, которых те же россияне два года до этого брали в плен по полмиллиона в одной только наступательной операции. Яркий пример либерально-помешанной нации.
Так что, если страна имеет право на силовой компонент, она уничтожает контрабанду. Наличие на территории страны двух товарных потоков, легального и полулегального, размоет юридические барьеры. Сопроводительные документы этих партий юридически ничтожны – с чего начинать работать органам санитарного контроля?
А вот отправление, безвозмездное разумеется, подобных партий в зоны гуманитарных катастроф – другое дело. Прецеденты были. Да мы сами лет 20 назад были примерно такой зоной, получали товары, изъятые из европейского оборота. Вспомнить могу упаковки витаминов, срок годности которых вышел, но рядом наклеена марочка: продлено до такого-то.
Донбасс – явная зона гуманитарного бедствия. Разыскать прецеденты, разработать процедуры, разобраться с транспортными компаниями, везущими контрабанду. Можно подозревать, что они обзавелись какими-то юридическими «прокладками» относительно статуса груза, но если до сих пор не конфискуют грузовики фирм, постоянно везущих левак, – это для нормальных юристов должно быть раздражителем.
Так что гасить костры сырных аутодафе – работа не пожарных, а госюристов. Не МЧС – Минюст, прокуратура должны ответить!
