Сергей Никаноров На днях правительство рассмотрело проект энергостратегии до 2035 года, после чего документ был предсказуемо направлен на доработку. Премьер Дмитрий Медведев принципиально одобрил вызывавший противодействие Минфина законопроект о налоге на финансовый результат (НФР) в нефтяной отрасли, хотя критерии отбора пилотных проектов для него пока не согласованы. По мнению аналитиков, теперь нефтекомпании могут внести в список «пилотов» дополнительные месторождения.
Между тем почти год назад на аналогичных слушаниях в Госдуме особенно отмечалось, что на первом этапе новацию можно (и нужно) осуществить как «пилотный проект для территориально ограниченного круга месторождений», к примеру, на новые месторождения в границах Восточной Сибири и Дальнего Востока. При этом, как полагают эксперты, идеальной группой для этого пилотного проекта могут стать независимые нефтяные компании (ННК).
Понятно, особенно в условиях кризиса, что неопределенность в налоговой сфере крайне негативно влияет на инвестиционную активность бизнеса. А в нефтяном комплексе окупаемость проектов достигается годами. Поэтому государство просто обязано помочь малым нефтегазодобытчикам налоговыми преференциями, ведь именно независимые наиболее заинтересованы во внедрении инноваций и активном проведении геолого-разведочных работ (ГРР), что в итоге работает на приращение сырьевого потенциала всей отрасли. При этом сборы в бюджет от ННК не только не уменьшатся, но, наоборот, увеличатся. «Сейчас налоги на добычу полезных ископаемых взимаются с каждой тонны нефти или газа вне зависимости от того, прибыльно это или нет, – говорит партнер консалтингового агентства RusEnergy Михаил Крутихин. – Нефтяные проекты могут дойти до уровня окупаемости первичных инвестиций через 5–7, 10 или даже 12 лет. Идет отрицательный поток наличности, а с него еще нужно платить налоги, что отодвигает период окупаемости намного дальше. Это не позволяет компаниям внедрять инновационные методы, заниматься разведкой. Налоги надо взимать, когда компания выйдет на окупаемость проекта».
Действительно, доля государства при организации геолого-разведочных работ (ГРР) на перспективных для поиска нефти и газа территориях крайне мала. К примеру, в Иркутской области бизнес вкладывает в ГРР до 20 млрд руб., а федеральный бюджет – немногим более миллиарда. В итоге на аукционы выставляются малоизученные объекты категории Д2 (то есть с недоказанной промышленной нефтегазоносностью).
Между тем бурение только одной поисковой скважины в отдаленных районах Восточной Сибири оценивается в 300–500 млн руб. При этом велики риски, что скважины будут «сухими» (без притоков сырья). Естественно, не все потенциальные инвесторы готовы вкладывать средства в такой рискованный бизнес, как геологоразведка. А ведь недоразведанность ресурсной базы в условиях истощения существующих месторождений может критически сказаться на ситуации в стране, в которой именно сырьевые отрасли являются локомотивом экономики. Не случайно из более чем 20 перспективных на наличие углеводородного сырья (УВС) объектов, выставленных в Иркутской области в 2014 году на торги, аукционы состоялись всего по двум. Кстати, в обоих случаях победителем стало ООО «Иркутская нефтяная компания» (ИНК), так как приобретенные новые объекты прилегают к уже осваиваемым компанией лицензионным участкам и компания, исходя из наработанной геологической информации, может оценить перспективность новых участков.
Именно ННК могут и должны стать драйвером роста нефтегазовой отрасли. Они не подвержены западным санкциям, могут осваивать небольшие месторождения, которые не нужны крупным госкомпаниям. Но для успеха нужна четкая концепция государственной политики, в том числе и в налоговой сфере.
Речь идет, например, о практическом внедрении уже разработанного в Минприроды при активном содействии экспертов ассоциации независимых нефтегазодобывающих организаций «АссоНефть» механизма отсрочки разового платежа за пользование недрами при открытии месторождений. Причем в первую очередь именно для малых ННК, наиболее активных в ГРР. И это вполне оправданно, так как, по оценкам энергетического центра московской школы управления «Сколково», снижение на 80% разового платежа для ННК означает около 300 млн руб. экономии в год. Конечно, это не так много в масштабах отрасли, но крайне важно для сектора ННК. Наконец, ННК очень помогли бы вычеты затрат, которые они несут на проведение ГРР, из налога на прибыль.
В прошлом году Иркутская нефтяная компания увеличила добычу нефти и конденсата на 40% – до 4,1 млн тонн. Рост добычи происходит по-прежнему благодаря наращиванию фонда скважин и внедрению технологий, направленных на интенсификацию добычи. В течение 2014 года проходка в эксплуатационном и поисковом бурении по группе компаний ИНК составила 300 тыс. м, что в 1,7 раза больше показателей прошлого года. В 2015 году планируется увеличить проходку еще на 25% – до 375 тыс. м.
«Тема поддержки ННК звучит давно, особенно последнее время, – напомнил «НГ» начальник аналитического управления Фонда национальной энергетической безопасности Александр Пасечник. – Для малых нефтегазовых компаний такая форма налога, как НФР, оптимальна. В то время как для больших компаний, наверное, могут рассматриваться только отдельные проекты. Но это не значит, что все малые компании попадут в «пилотный пул». А вообще-то подобный эксперимент нужно было провести давно, чтобы понять, как это работает».
По мнению экспертов, введение НФР позволит уже до 2020 года увеличить добычу сырой нефти на 10% для всей отрасли, причем для ННК процент увеличения прогнозируется в разы выше. ННК переход на НФР поможет сократить сроки окупаемости проектов и компенсировать их слабые стороны: монотоварность и преимущественную ориентированность на внутренний рынок. А так как масштаб добычи ННК сравнительно небольшой, бюджетные риски при переходе к новой системе налогообложения будут незначительны. К тому же НФР в случае с ННК проще администрировать из-за отсутствия вертикальной интеграции и меньшего масштаба бизнеса.
